– Господи! – вздыхал Слава, валяясь на Надином диване. – Господи, господи! Ну что ж мне так плохо-то, а? О-хо-хо… Надя!
– Ничего, ничего, все пройдет, – бросалась к нему Наденька. – Все пройдет, мой хороший. – Она измеряла температуру губами и целовала его в лобик, гладя по голове, словно маленького.
– Когда? Когда? – капризничал «больной».
– Когда ты поправишься, – «маминым» голосом внушала она.
– А какая у меня болезнь? – оживлялся Слава.
«Разбитое сердце», – думала Наденька.
– А никакая! – отвечала. – Просто ты устал, у тебя сейчас трудное время. Но все устроится. Все наладится, мой хороший, – баюкала она, гладя Славу по волосам, – все будет хорошо.
Когда же в выходные нужно было ехать к своим, он собирался и становился собой прежним – заботливым альтруистом, стойко несущим ответственность за себя и близких. Но к Наде неизменно возвращался деморализованным, безвольным невротиком, зацикленным на собственных проблемах и не понимающим, чем себе помочь. Как-то он даже обдумывал, не лучше ли совсем прекратить эти визиты к сбежавшей семье. Но на мысли о том, что придется вычеркнуть из своей жизни Ванечку, испытал такую жуть, что раз навсегда решил оставить все как есть.
В будни Слава ходил на работу, вечерами приезжал к Наденьке, где с него сдували пылинки, расслаблялся и начинал чувствовать себя вполне сносно. Подходили выходные – ехал к своим и возвращался оттуда чуть ли не инвалидом. Надя наспех «подлечивала», он, как мог, зализывал раны, чтобы после сокрушительной субботы перейти в сокрушительное воскресенье.
И все яснее для него становилось, что он не «лечится» Наденькой от своей «болезни», а только забивает ее симптомы. Самооценочку подправляли, депрессию маскировали, глушили тоску и боязнь душевной близости – но не лечили «разбитое сердце». И все очевиднее для Славы было, что в близость и искренность он лишь играет. А на самом деле хочет одного: скрыть от всех, в том числе и от Нади, свое истинное лицо маленького измученного мальчика, бессильного перед жизненными невзгодами, выпавшими ему. На первых порах игра в любовь помогала пережить чрезмерный страх одиночества и боль оставленности. Но чем дальше, тем яснее становилось: сердце оставалось «разбитым». Наверное, требовалось время, чтобы осколки срослись и раны затянулись. И может быть, нужны были какие-то жертвы… Возможно, вот эта Надина любовь, которую она с такой щедростью и широтой кидала ему под ноги.
Жена встретила Славу хмуро, казалась взвинченной. Еще из коридора он услышал, как в комнате в плаче заходится Ванечка.
– Что случилось? – тревожно уставился он на Марину, нервно дергая шнурки на ботинках в попытках быстрее развязать их.
– Да не знаю, – сонно отвечала та. – Беспокойный какой-то со вчерашнего вечера.
– Почему мне не позвонила?! – вскричал Слава, бросаясь в ванную и поспешно моя руки.
– Потому что в этом не было необходимости, – чуть раздраженнее отчеканила Марина.
– Ребенок нездоров – и нет необходимости звонить отцу?
– Тогда уж логичнее спросить, почему я не позвонила в поликлинику, – не выходя из своей полуспячки, буркнула жена.
– А ты не вызывала врача?! – задохнулся Слава.
– Нет пока. Ну… у детей ведь бывает. Он с вечера только подхныкивал, а ночью извел меня. Сейчас не знаю… Наша участковая, наверное, в субботу не работает, может, дежурного вызвать?
Слава уже вытащил Ванюшу из кроватки и прижимал его к себе, гладя по спинке. Малыш кряхтел и куксился.
– Температуры вроде нет, – заметил отец, целуя ребенка в лобик. – Может, зубки? – Ванечка всегда умиротворял его. Ему уже не хотелось отчитывать разгильдяйку жену, тем более что вид у той был такой усталый. – Ну что, колобок, зубки режутся? – обратился он к сыну. – Ну-ка, покажи папе, что там у тебя? Вроде ничего такого… И слюнки особо не текут… Ну что может быть? Животик? – Он погладил малыша по животу, тот продолжал все так же покряхтывать на грани плача. – И не животик. Может, он просто на ручки хотел?
– Ага, – скептически хмыкнула жена, – я его ночью с рук не спускала. Не знаю, температуры не было…
– Ладно, что гадать, – нахмурился отец, – звоним в «скорую».
Наблюдая, как Слава хватает телефон, прижимая к себе ребенка, как решительно набирает номер, как четко разговаривает с диспетчером, жена испытала наконец облегчение. Она и правда из сил уже выбилась одна с капризничающим Ваней. У нее накопилась куча несделанных дел и сердце было не на месте от волнения за сына. И теперь, когда заботу о мальчике так активно разделил отец ребенка – Марина была благодарна.
«Скорая» все не ехала. Ваня не успокаивался. Температура повысилась и стала быстро расти. Бедные родители не знали, чем помочь. Слава без конца покачивал ребенка, нежно приговаривая, но тот замирал на краткие мгновения, а потом снова начинал хныкать и кукситься и заходиться плачем, словно не находя себе места на папиных руках.
– Господи, – томилась Марина, сидя на диване и, по своему обыкновению, раскачиваясь маятником. – Ну что с ним такое, как ты думаешь?
– Спокойно, Мариш, спокойно, – призывал муж. – А то твое волнение и ему передается – видишь, он никак не утихнет. Ты мой сладкий… Ты мой зайка… Ну-ну-ну…
– Да что ж они не едут-то никак! – тосковала мать. – Слав, а он не очень горячий?
– Не очень. Постарайся успокоиться, Мариш, скоро приедут. К маленьким приезжают в первую очередь. – На самом деле он не имел таких сведений о работе «Скорой помощи», но предполагал и очень хотел, чтобы это было так. – Сейчас приедет доктор, – приговаривал Слава баюкающим голосом и для Вани, и для вконец растерявшейся Марины, – посмотрит Ванечку… Ну-ну-ну, мой хороший, ну-ну-ну… – Он попробовал пристроиться рядом с женой. Но Ваня тут же раскапризничался пуще, и пришлось опять ходить с ним, покачивая и похлопывая.
«Скорая» не ехала.
– Дай мне его, – вскочила Марина, забирая ребенка из рук отца и принимаясь энергично его укачивать.
Ваня опять раскричался сильнее, выворачиваясь из рук матери, и Слава забрал у нее мальчика.
– Ну что, что с ним может быть? – причитала Марина, снова раскачиваясь на диване.
– Ну, может, все же зубки… – предполагал Слава. – Или простудился.
– А насморк тогда где? У него все простуды с насморка начинаются.
– Ну… может, все-таки зубки…
Так они изнывали в ожидании, часто совещаясь о том, что такое могло приключиться с их сыном, почему никак не едет «скорая» и не заберут ли Ваню в больницу… Они прождали почти час, подбадривая и успокаивая друг друга, поочередно и вместе хлопоча над ребенком и друг в друге находя утешение и поддержку в эти тревожные минуты.
Приехавший наконец-то доктор диагностировал респираторную инфекцию. В легких было чисто, но горло оказалось красноватым и, возможно, причиняло Ване наибольший дискомфорт. Врач сбил Ване температуру, пообещал на завтра вызвать участкового педиатра, а в случае чего велел звонить опять в «скорую».
