– А чего в случае? – испуганно уточнила Марина.
– Ну, если ухудшения какие-то. Задыхаться начнет или еще что… – опять напугал доктор. – Температуру измеряйте. Если поднимется до тридцати восьми – дайте жаропонижающее. – Он протянул рецепт и уехал. Слава побежал в аптеку.
Весь день и весь вечер они проносились с Ванечкой, помогая друг другу и ободряя один другого. Слава думал только о сыне и о том, чтобы поддержать его встревоженную мать. Про Надю он даже не вспомнил – и, уж конечно, не позвонил… В одиннадцать от нее пришла эсэмэска. Но Слава этого не заметил – он забыл про телефон. Только в двенадцать, когда Ванечка наконец крепко уснул в своей кроватке, его изнуренные родители побеспокоились о собственном отдыхе. Слава остался ночевать – в первый раз с тех пор, как он стал приезжать в эту квартирку к покинувшей его семье. Устраиваясь на диванчике в комнате сына, достал телефон, вспомнив в конце концов и о Наде. На дисплее обнаружил послание от нее: «Как ты? Когда приедешь? Очень волнуюсь».
Слава задумался. Что ей ответить?.. Он долго хмурился над включенным экраном, то и дело взбадривая потухающую подсветку, не в силах решиться на что-то конкретное. Наконец написал: «Пока не могу. Ваня болен». И, посчитав, что долг его перед Надей выполнен, свернулся под пледом, задремывая.
Несколько раз в эту ночь он вставал, зависая над Ванечкиной кроваткой, раз переодел вспотевшего мальчика. Но в общем все было неплохо. Ребенок спал, практически не просыпаясь.
Утром педиатр подтвердил банальное ОРВИ. Хрипов нет, дыхание в норме… Днем Ваня снова спокойно спал. Родители его сели поесть наконец без особой спешки. Марина поглядывала на мужа с симпатией.
– Спасибо тебе, Славка, – пробормотала, смущенно прикасаясь к его ладони. – Я что-то перенервничала. Вдвоем все же не так страшно.
– О чем ты говоришь! – воскликнул он. – Ты же знаешь, что для меня дороже вас…
– Спасибо, Слав, – перебила она с улыбкой. – И… тебе, наверное, ехать пора… отсыпаться?
Слава молчал. Марина опять смутилась и заговорила быстро, отворачиваясь и делая вид, что что-то ищет в кухне.
– Ну конечно, нужно отдохнуть, ты же ночью почти не спал… Да и все эти волнения… так выматывают. Конечно, поезжай. А я уже и няне позвонила. Она придет, поможет… Я тоже отдохну. Вроде бы переживать теперь особо не из-за чего… Так что не волнуйся. Поедешь домой, поспишь нормально. Или телик посмотришь… отдохнешь…
Марина говорила тепло и дружески, хотя и заметно было, что ей неловко с ним. Но он не слышал ни ее заботливых интонаций, ни добрых пожеланий. Услышал только одно: ты сам по себе – мы сами по себе. Ему опять хотелось кричать от отчаяния. За эти тревожные сутки у Славы появилось чувство, что они трое – снова семья. И теперь она так спокойно гнала его «отдыхать»… Ха-ха! Отдыхать! И пусть он не волнуется… Три ха-ха!.. Чуть начавшие подживать душевные раны снова открылись и закровоточили.
– Ну да… угу… – бормотал Слава, пытаясь прийти в себя после нового удара. – Но как же… А вдруг Ванечке станет хуже?
– Не думаю, – возразила Марина. – Если что – «скорую» вызову. И тебе, конечно, позвоню, – добавила поспешно.
Он растерянно кивал.
– Но все ведь нормально, – опять заговорила Марина. – Ванюша спит. Температура упала. Сейчас придет няня.
– Да, но… Я ведь всегда с ним в воскресенье… Почему ты гонишь меня?
– Да не гоню я! – вздохнула Марина. – Просто ты устал, а завтра на работу. И нужно отдохнуть.
– А ты не думаешь, что отдохнуть я могу и здесь? По крайней мере, пока он спит.
– Слав, мы же уже об этом говорили.
– Да неужели Ванина болезнь не показала тебе, что ребенку нужны оба родителя?! – воскликнул он. – Неужели ты не понимаешь, что, проснувшись, наш сын должен увидеть папу и маму, а не какую-то там дурацкую няню?!
– Но у нас так получилось. Ничего страшного! То, что ты разводишься со мной, вовсе не означает…
– Это ты со мной разводишься! – зашипел Слава, сдерживая бешенство, чтобы не растревожить малыша. – А я не хочу разводиться! Я хочу сохранить семью!
– Семьи уже нет! – жестко парировала Марина.
– Почему ты одна решаешь за нас троих?!
– Потому что я больше не могу! Я не смогу так жить, пробовала, у меня не получилось. Останься мы вместе, я бы тебя извела, я бы поедом тебя съела – что хорошего в такой семье?!
– Ничего, потерплю.
– А я не потерплю! И если бы меня заставили… Это глупо, но чисто гипотетически… Если бы… То я бы просто удавилась от тоски! Уж лучше быть одной!
– За что ты меня ненавидишь?! – закричал Слава.
– Я не ненавижу! По-человечески я тебя ценю и уважаю, у тебя море достоинств. Ты отличный отец, какого только можно пожелать. Но я не могу с тобой жить! Просто не могу! И если бы все оставалось по-прежнему, тогда бы я тебя действительно возненавидела.
Вскочивший было в пылу спора Слава рухнул в изнеможении на стул, закрыв лицо руками. Он был уничтожен явной безнадежностью своего положения – не было никаких шансов убедить Марину.
– Слава, ну пойми ты меня, – жалким голосом взмолилась жена. – Прости и пойми: мне лучше одной. А то, может, еще и счастлива буду, – прибавила тихой скороговоркой, выдающей ее надежду. – И ты, кстати, тоже. Кто же достоин настоящего счастья, если не ты?
– А я не хочу другого счастья! – снова вскочил и закричал Слава. – И пусть это твое счастье катится в жопу! – Он заметался по маленькой кухне, в три шага, меряя ее из угла в угол. – Так нельзя поступать с людьми, неужели ты этого не понимаешь?
Он остановился и прямо посмотрел на нее. Марина насупилась, в ее глазах он увидел ожесточение. Она готова была бороться до конца за свою свободу от него. Слава понурился и, не заходя к Ванечке, наскоро накинув пальто и вставив ноги в ботинки, вывалился из Марининой квартиры.
Он не поехал к Наде – он как-то не думал о ней. Ноги сами понесли его домой, где ждали только тоска, и многодневная пыль, и запустение, и самое безнадежное одиночество. Но это одиночество не требовало от Славы ничего, с Надей же нужно было, по крайней мере, разговаривать. А сил не было. Любая мысль о каких-либо объяснениях вызывала отвращение.
Он лег на кровать – как был, в одежде, не сняв даже пальто и ботинок. Сколько пролежал так – и сам не знал. Из оцепенения его вывел телефонный звонок. Слава с трудом пошевелил рукой и вытащил трубку из кармана брюк. Звонила Надя. Он уронил телефон рядом с собой, не собираясь отвечать. Рингтон, однако, не унимался, Надя, видимо, решила дозвониться во что бы то ни стало. Он не реагировал. Через пару минут она перезвонила снова. Потом опять. Потом это все прекратилось. Слава лежал и ни о чем не думал. Пока мысль о Наде и стыд перед ней не проникли наконец в его сознание. Чуть помучившись, он все-таки взял себя в руки и решил перезвонить с намерением коротко сообщить ей, что не приедет. Он не собирался ничего объяснять. И пусть лучше Надя думает, что он сволочь, чем беспокоится, не имея о нем никаких сведений.
