«Таким образом, – рассказала нам наша корреспондентка, – мои ученики с самого начала поняли, что я считаю их вполне ответственными, творческими людьми, способными внести ценный вклад в учебный процесс».
2. Что можно сделать, если, несмотря на все ваши усилия, ученик никак не может избавиться от собственной роли?
Проявите настойчивость. Не считайте, что ребенок сопротивляется именно вашим усилиям. Ученик, продолжающий играть негативную роль, вовсе не обязательно стремится «достать» вас. Скорее всего, он предпочитает держаться на безопасной и знакомой территории. Прежде чем он начнет доверять вам и себе самому, придется не раз повторить ему новые слова и продемонстрировать новое поведение. Только после этого можно ожидать смены роли.
3. В районе, где находится моя школа, очень неблагополучная обстановка. Некоторые учителя заранее воспринимают детей как «малолетних преступников», которым свойственны жестокость и грубость в отношениях друг с другом, даже в играх. Учителям кажется, что в такой ситуации сделать ничего невозможно. Согласны ли вы с подобной точкой зрения?
Ситуация, которую вы описываете, может быть опасной. Когда мы, взрослые, молча миримся с ней и позволяем детям причинять вред друг другу во время игры, мы тем самым санкционируем своеобразную форму насилия, которая может окрасить все отношения между детьми. Мы должны воспринимать детей не такими, каковы они есть, а такими, какими надеемся их сделать. Одна учительница, которую очень беспокоило то, что ученики ее класса постоянно причиняют друг другу боль – и физически, и словами, – рассказала нам, что твердо решила помочь им начать воспринимать друг друга иначе. Она решила доказать им, что они могут понимать и уважать чувства друг друга. Когда игры становились слишком жесткими, она вмешивалась: «Эй, это больно! Чтобы понять, что человеку больно, достаточно посмотреть ему в лицо. Если человек морщится или плачет, сразу ясно, что игра зашла слишком далеко».
Однажды на перемене она застала двух мальчиков, которые затеяли шутливую борьбу. Один из них явно проигрывал и был бы рад прекратить игру, но все вокруг хохотали и подначивали участников борьбы. Когда учительница попыталась остановить их, мальчики стали уверять ее, что это вовсе не драка. Они просто «играли и развлекались».
Учительница ответила: «Во время игры весело должно быть всем. Вы должны были спросить мальчика, который оказался внизу, весело ли ему. Если нет, то игру нужно остановить». Она ясно дала понять своим ученикам, что не позволит проявлять жестокость в ее присутствии.
4. Разве дети не рождаются с определенными чертами характера? Я замечала, что некоторые из моих учеников более импульсивны, застенчивы или агрессивны, чем другие. Они вовсе не играют роль, а таковы от природы.
То, что ребенок рождается с определенной генетической предрасположенностью, не означает, что преодолеть ее невозможно. «Импульсивному» ребенку нужно помочь предвидеть последствия своих действий. «Стеснительному» – объяснить, как приятно и полезно общаться с другими людьми. «Агрессивный» ребенок должен научиться общаться с окружающими мирно и спокойно. Мы должны помогать становиться гармоничными личностями всем детям.
Учительские истории
Эта история показывает, что может случиться, когда учитель твердо намерен воспринимать ученика в новом свете.
Дэррил Джексон был очень крупным ребенком. В свои десять лет он был вдвое больше любого одноклассника. Из-за столь внушительных размеров все воспринимали его более зрелым человеком, но он вел себя как большой, шумный и глупый ребенок. Он задирал других детей, толкал их, носился по коридорам с громкими криками, неожиданно выскакивал из-за угла, пугая всех. Он делал все, лишь бы привлечь к себе внимание. Если это не помогало, он довольно громко начинал говорить непристойности.
Одноклассники его недолюбливали. Он вечно всех высмеивал: «Ты не знаешь таких простых вещей? Ты просто тупица!» В школьном автобусе он вечно занимал два места. В столовой запихивал бутерброды целиком в рот, а потом начинал разговаривать и смеяться, не пережевав и не проглотив пищу.
Я все чаще и чаще делала ему раздраженные замечания: «Дэррил, прекрати! Дэррил, успокойся!» Иногда мне даже приходилось физически тащить его на место: «Дэррил, я же сказала: СЯДЬ!» Смысл моих слов был очень прост: «Ты мне не нравишься… Само твое присутствие меня раздражает… Ты – мой главный раздражитель!»
Однажды он настолько вывел меня из себя, что я буквально взвыла. Глаза Дэррила блеснули удовлетворением. С широкой усмешкой он сказал: «Я вывожу вас из себя, верно, мисс Берген?» Он добился своей цели. И не только со мной. Его имя знали все учителя нашей школы, и все ненавидели его. За обедом все рассказывали только о Дэрриле и его проделках. Он сумел добиться своей цели и стать школьной знаменитостью. Это было бы смешно, если бы не было так грустно.
Дэррил стал настолько неуправляем, что я уже собиралась направить его к школьному психологу. Но что-то мне подсказывало, что я должна сама преодолеть его отношение. Я знала, что если существует хотя бы малая возможность изменить характер Дэррила, то я должна ею воспользоваться. Но я понимала и то, что нельзя механически использовать стандартную тактику. Мне нужно было найти в Дэрриле хотя бы одну черту, которая бы мне искренне нравилась или вызывала у меня восхищение. Если вы не испытываете по отношению к ребенку искренних чувств, то воспитательный процесс превратится в простую манипуляцию. Может быть, и это было бы лучше, чем ничего, но я рассчитывала на большее.
На следующий день я, как ястреб, следила за Дэррилом. Единственным его талантом было умение рисовать. Он мог взглянуть на любой предмет и точно изобразить его на бумаге. Я увидела, что Феликс подозвал его, чтобы показать свои рисунки. У Феликса были проблемы с координацией движений, и понять, что он нарисовал, было непросто. Тем не менее он указал на свои неровные линии и сказал Дэррилу: «Посмотри, это охотник, который сейчас убьет динозавра!»
Я думала, что Дэррил начнет смеяться, но он добродушно улыбнулся, ткнул пальцем в рисунок и сказал: «Да, а вот инопланетянин, который спускается с неба в своем корабле». Это меня тронуло. Значит, он может быть добрым. И даже щедрым! Может быть, это объяснялось тем, что в сфере рисования чувствовал себя в полной безопасности?
С этого момента я начала свою «позитивную кампанию». Для начала я стала поручать Дэррилу небольшие задания – вытереть доску, расставить книги по алфавиту, накормить черепаху. Я всегда благодарила его за помощь. Выяснилось, что Дэррил любит животных. Я поручила ему целую неделю присматривать за хомяками, а потом сказала, что животные его полюбили, потому что он хорошо за ними ухаживал. Он был польщен.
Потом я стала подталкивать других детей к тому, чтобы увидеть Дэррила в новом свете. Когда кому-то нужна была помощь, я говорила: «Спроси у Дэррила, как это работает. Он отлично разбирается в этом вопросе». Я могла спросить: «Дэррил, ты многое знаешь о животных. Из какой собаки получится хорошая ищейка?» Я надеялась, что когда другие дети заметят и поймут мое отношение, то решат, что Дэррил изменился.
