– Пока все идет прекрасно! – сказала Софи и сразу же заняла место за столиком с видом на шоссе и пустую – если не считать деда и Диму – площадку перед сервисом.
Я попросила фрекен буфетчицу организовать нам две чашки чая, а к чаю взяла трехсотграммовый пакет арахиса в шоколаде. Эти орешки можно жевать бесконечно долго, а нам как раз нужен был предлог, чтобы задержаться за столиком на неопределенное время.
Буфетчица выдала нам заказ и занялась пересчетом булок, которые притащил на двух деревянных поддонах водитель хлебного фургона. Мы с Софи жевали арахис, запивая его горячим чаем, и сквозь стекло смотрели на деда и Диму. Шлем мне за столом, конечно, пришлось снять, но я надвинула бандану пониже на лоб и еще надела свои знаменитые солнечные очки-консервы. Сонькиного лица под длинным козырьком кепки вообще было не разглядеть, так что мы не боялись, что нас узнают, даже если увидят. Мы-то все видели прекрасно, только не слышали ничего.
Некоторое время дед и Дима выжидательно переминались на площадке, потом Дима ушел в бокс. Дед, оставшись в одиночестве, заворочал головой, как сова.
– Небось подкрепление свое ищет, Рому! – догадалась я.
– Ищи-свищи! – сказала Софи. И с готовностью свернула на свою любимую тему. – Мужикам разве можно доверять? Да еще красивым? Хорошо твоему деду, что у него такая внучка есть, а у внучки – надежная подруга, а то так и остался бы один на один с преступником, без всякой помощи и поддержки!
Я нахмурилась, признавая ее правоту. Ромы нигде не было видно, а операция между тем вступила в решающую фазу. Дима вернулся к деду не с пустыми руками, а с бумагой. Я бы дорого дала, чтобы заглянуть в нее хоть одним глазком!
Мы с Сонькой вытянули шеи, вперившись взглядами в загадочный документ. Дед тоже уделил ей большое внимание, читал один-единственный лист минут пять, не меньше. Дима уже подпрыгивать начал от нетерпения! Наконец дедуля кивнул, взял предложенную ему ручку и Димин портфель, положил на него бумагу и подписал ее. Дима приоткрыл чемодан и позволил деду увидеть его содержимое. Дед кивнул, и они обменялись: Дима оставил чемодан, взял листок с дедовым автографом и снова ушел в бокс.
– В «дипломате» точно деньги! – тихо выдохнула Софи.
Она сглотнула слюну, поперхнулась забытым за щекой арахисом и закашлялась. Я в недоумении смотрела в окно, где ничего не происходило: одинокий дед с чемоданом денег (наверняка фальшивых!) неподвижно стоял на площадке, а «Тойота» так же неподвижно стояла в боксе – я видела краешек ее переднего бампера. Дед тоже видел, что его машина на месте, и, даже зная о том, что деньги в чемодане поддельные, не особенно волновался. А вот я забеспокоилась, потому что как-то не поняла, в чем суть данной конкретной аферы.
В этот момент мою спину обдало порывом ветра, концы черной банданы взвихрились, как пиратские стяги, и с пушечным грохотом захлопнулась дверь. Я обернулась и увидела буфетчицу, склонившуюся над низко повешенным умывальником. Фрекен старательно мылила руки и в зеркало смотрела на нас с Софи. Не обратив никакого внимания на ее любопытный взгляд, я пошарила глазами по стене рядом с умывальником и заметила то, на что не обратила внимания раньше: неприметную дверь, выкрашенную в один цвет со стенами.
Страшное подозрение выбросило меня из-за столика, как мощная катапульта.
– Прощу прощения! – вякнула я, невежливо толкнув буфетчицу широко распахнутой дверью.
Мое страшное подозрение оправдалось – это была дверь черного хода! Она выводила наружу, во внутренний дворик, имеющий вид длинной прямой кишки приблизительно трехметровой ширины. Я выскочила на середину этой узкой дороги и завертела головой, озираясь. Прямо передо мной был бетонный забор, ограничивающий протяженный двор с одной стороны. С другой стороны тянулось длинное строение, объединяющее под общей крышей продуктовый магазин, бистро, которое я так стремительно покинула, автомойку, бокс, занятый в настоящий момент дедулиной «Тойотой», и гараж, на воротах которого красовалась загадочная надпись «Развал-схождение». То есть надпись эта красовалась на воротах с другой стороны здания, а здесь никакой надписи не имелось, хотя ворота тоже были. Второй выход, вернее, выезд имел и бокс! Сейчас этот второй выезд был открыт, что позволяло видеть и золотистую машину, и стоящего вблизи заднего бампера гражданина – не того крепыша, который был наряжен в комбинезон цвета гнилой зелени, а другого, высокого и сутулого, в чистых джинсах и майке, под которой некрасиво выпирало толстое пузо. В руке этот гражданин с огорчительно далекой от стройности фигурой держал лист бумаги. И, поскольку смотрел он в глубь бокса, мне была хорошо видна его левая щека, изуродованная большущим волосатым пятном.
– Никогда еще не видела такого огромного! – брякнула моя Тяпа, в точности повторив вчерашние слова Софи.
И в ту же секунду меня озарило! Я, в отличие от Холмса, даже без скрипочки обошлась, прозрела в полной тишине! Мгновенно постигла я коварный замысел мошенников, сумевших повторить свой фирменный жульнический трюк: взять за чужую машину вполне настоящие деньги, заодно переложив всю вину за содеянное на другого человека – вот на этого самого дядечку с родимым пятном!
– И я практически уверена, что знаю, как его зовут: не иначе Андрей Петрович Степанцов! – ахнула Нюня.
– Супер! – невольно восхитилась ловкими мошенниками моя Тяпа. – Значит, дедуле Дима всучил фальшивки и взял с него расписку в получении денег. Вошел в бокс, передал бумагу Пашке. Тот вышел из бокса с другой стороны и уже от своего имени (вроде это он законный владелец и продавец машины!) отдал дедулину расписку гражданину Степанцову в обмен на настоящие деньги. Дед с чемоданом фальшивок стоит на одной стороне, обманутый Андрей Петрович – на другой, спорная «Тойота» осталась в боксе, как на меже, а жулики с деньгами уже смылись! И, главное, бедолага-покупатель теперь фиг докажет, что он не верблюд! Дед и тетя Люся дружно присягнут, что имели дело не с кем-нибудь, а с Андреем Петровичем Степанцовым – высоким сутулым мужчином, особой приметой внешности коего является огромное безобразное родимое пятно на левой щеке!
– Точно, пятно такое приметное, что ничего другого они наверняка даже не запомнили! – поддакнула Нюня. – Боже, какой ужас! Выходит, что по нашей вине пострадали два ни в чем не повинных человека: дедуля-депутат влип в некрасивую историю, а несчастный Степанцов, глядишь, и вовсе под суд загремит! То есть мы и Ромкиного друга Мишку не выручили, и других хороших людей под монастырь подвели!
– А мы-то в чем виноваты?! – возмутилась Тяпа.
– А чей был план?
На это сказать было нечего. Осознав свою вину, я застонала и схватилась за голову. Какой кошмар! Получается, я со своим гениальным планом сыграла на руку мошенникам!
– И как же теперь быть? – убитым голосом молвила Нюня.
Она имела в виду, что не знает, как дальше жить с грузом вины, но моя деятельная Тяпа спросила по-другому:
– И что же теперь делать?
Я задумалась, прикидывая, можно ли еще что-то исправить, и в этот момент из-за пластмассовых шторок, скрывающих помещение автомойки, высунулась черная блестящая морда свежевымытого автомобиля «ГАЗ-24». Я машинально отметила, что и этот бокс, оказывается, является, по сути, сквозным проездом, и вдруг до меня дошло: черная «Волга»! Это же совсем не случайный в данной истории автомобиль, это же Пашкина машина!
