– Если предложит – соглашайся! – быстро сказала Тяпа.
– Ты не очень торопишься? Предлагаю где-нибудь присесть и поболтать, – предложил мой спутник. – Смотри, закат-то какой чудесный!
– Где чудесный закат? – немедленно повелась простодушная любительница прекрасного Нюнечка.
– Сейчас покажу, – пообещал мой атлант таким тоном, словно собирался производить закат солнца вручную. Впрочем, на это зрелище я бы как раз полюбовалась. – Лучше всего будет видно… во-от оттуда!
Все поведение Никиты говорило о том, что отказа от романтических посиделок он не примет, однако меня эта его настойчивость не только не обрадовала, но даже насторожила. Ухаживания в стремительном и жестком хоккейном стиле всегда внушали мне сомнения в искренности пылкого чувства. Возможно, кому-то покажется, что это несущественные тонкости терминологии, но лично мне больше нравится, когда мое сердце осаждают, а не оккупируют.
Серые глаза атланта сверкнули холодным металлом, скульптурные черты забронзовели. Я поняла, что промахнулась с мифологической привязкой: определенно, передо мной был не жизнерадостный древний грек, а суровый викинг, по сути своей – безжалостный захватчик и поработитель.
– Может, не надо? – жалко вякнула я, тщетно пытаясь обрести суверенитет.
Как бы не так! Никита выпустил мой локоток только для того, чтобы крепко обхватить за талию, после чего в бестрепетной жандармской манере увлек меня в сторону кособокой дощатой развалюхи, соседствующей с «Либер Муттер».
Сооружение было очень похоже на сеновал, о котором еще недавно грезила моя Тяпа, однако ликования в массах это обстоятельство не вызвало: обе мои сущности предчувствовали, что особой радости уединение с Никитой мне не принесет. Поскольку словесные протесты явно не принимались, я перешла от слов к делу – начала упираться и тормозить ногами.
– Устала? – по-своему понял это целеустремленный кавалер.
– Очень! Прям с места не могу сойти! – соврала я и безжалостно вбила носки туристических ботинок в мерзлую землю.
– Ладно, я тебе помогу!
Атлант, обернувшийся викингом, подхватил меня на руки и понес к развалюхе, которая, судя по темным окнам и отсутствию дыма из трубы, была необитаемой.
– Ну, вот и доигрались! – в отчаянии упрекнула нас с Тяпой Нюня. – Сейчас кто-то узнает, каково быть жертвой насилия!
– Танюха, только спокойно! Вспомни, чему тебя учила Райка! – напряженно зашептала Тяпа.
Райка Лебзон, моя институтская подружка и соседка по общаге, в свое время учила меня многому. Бесценная информация, которой она щедро делилась, касалась в основном отношений между полами.
О полах я, наивная дурочка, в свои семнадцать твердо знала только то, что их два: мужской и женский (про гермофродитов, транссексуалов и прочие промежуточные звенья неэволюционного происхождения рассказала мне, темной, та же Райка). Один из спецкурсов, прочитанных мне многоопытной подружкой, условно назывался так: «Что делать, если насилие неизбежно». Я очень хорошо запомнила эту лекцию, потому что она была неподражаемо доходчивой и короткой. Весь инструктаж сводился к одному-единственному совету: расслабиться и постараться получить удовольствие. Райка клялась, что позаимствовала эту ценную рекомендацию из памятки для американских военнослужащих женского пола. Правда, в полной версии армейской инструкции безоговорочную капитуляцию предваряли пять пунктов активного сопротивления, но Райка навела цензуру по своему вкусу. Она всегда была не прочь расслабиться и получать удовольствие.
В молодые годы я верила Райке больше, чем партии и комсомолу, вместе взятым, а теперь менять отношение к подружкиным заповедям было поздно. Уединенный сарай пугающе быстро приближался. Опасаясь, что я не успею должным образом расслабиться к началу весьма вероятного насилия, я начала это делать загодя: глубоко вздохнула, обмякла, как тряпичная кукла, закрыла глаза и сосредоточилась на гипнотическом шепоте Тяпы:
– Я спокойна, я абсолютно спокойна! Мне хорошо, мне очень хорошо, мои мышцы расслаблены, мое дыхание свободно, меня ничто не сковывает, я парю над землей, пространство надо мной не властно, время остановилось…
– А, м-м-мать твою! – с негодованием воскликнул оккупант-поработитель.
Мое спокойствие еще не достигло той стадии, на которой я могла бы игнорировать громкий ругательный крик в ухо. Поморщившись, я открыла глаза и обнаружила, что остановилось не столько время, сколько несущий меня Никита.
– Кажется, я вляпался, – неуверенно сказал он.
– В каком смысле? – заинтересовалась Нюня.
Оказывается, дуреха еще не потеряла надежды, что порывистый красавец мужчина в меня влюбится (у нас в пятом «Б» говорили «врежется», «втрескается», «втюхается», а глагол «вляпаться» по смыслу был где-то рядом).
– В прямом, – напряженным голосом ответил атлант-перевертыш. – Наступил на какую-то дрянь и прилип, не могу ногу поднять.
– Отпусти меня.
– Ладно. Только смотри под ноги.
Я последовала совету Никиты и посмотрела сначала под свои ноги, а потом и под его. Сам Никита, освободив себе руки и обзор, тоже вперил взгляд в землю. Вернее, в серую от старости доску, переброшенную над канавой в качестве мостика. Сама по себе доска особого интереса не вызывала, а вот на то, что оказалось под подошвами дорогих спортивных ботинок, взглянуть было бы любопытно. Однако сделать это не представлялось возможным: Никита, как ни старался, не мог оторвать ботинки от доски.
– Не иначе, какой-то зверский клей! – предположил он.
– Зверский, это ты очень точно сказал, – согласилась я, потянув носом и узнав знакомый запах. – Это клей для крыс, мой дедушка на даче тоже таким пользуется.
– Твой дедушка клеит крыс?!
Никита спросил это так, что я обиделась за дедушку. Он у меня очень славный старикан, бывший профессор математики, а теперь народный депутат и по совместительству – в свободное от законотворчества время – садовод– любитель. Извращений мой дедуля чужд (я не беру в расчет законотворчество, которое в нашей стране как раз сродни извращенной групповухе), и крыс он клеит с единственной целью избавить от их присутствия наш дачный дом.
– Все, с ботинками можешь попрощаться, – злорадно сказала я. – Мне дедуля рассказывал, что этот суперклей – засекреченное изобретение спецов оборонного завода. До конверсии его использовали для крепежа деталей в военной авиации, а теперь вот приспособили для борьбы с наземным противником. Все, чем я могу помочь – найти ножовку и выпилить твои ботинки вместе с частью доски. Будешь ходить, как японская гейша, на деревянных подошвах.
– Сама гейша! – некстати обиделся Никита.
– Ну и стой тут, как вкопанный!
Я повернулась к неблагодарному типу спиной и сделала вид, будто собираюсь уйти.
– Стой! Я с тобой пойду!
Я поддалась любопытству, обернулась и спросила:
