– Все чисто!
Тем временем я быстро осмотрелся. – ведущая к заброшенному административному зданию дорожка. Справа и слева здания цехов. За цехом слева была сплошная серая пелена дождя. За цехом справа сквозь густую штору воды с трудом угадывались очертания высокой промышленной эстакады.
«Ты на мушке». Если где-то здесь был стрелок, то, возможно, именно там. Значит, у них винтовка.
Фома спокойно и вальяжно, как обычно, направился к внедорожнику. Открыл заднюю дверцу. Я невольно дрогнул, мельком заметив внутри перекошенное лицо Ольги. Ее рот был заклеен куском скотча. Затем этот образ заслонила фигура Пинженина, выбравшегося наружу. Тут же Фома сунулся внутрь и выволок наружу Ольгу. Ее руки были связаны за спиной, но ноги были свободны.
Пинженин был вооружен зонтиком. Раскрыл его, защищая свои прилизанные волосы от непогоды, и лишь затем направился ко мне. Фома, грубо подталкивая Ольгу вперед, также начал движение.
– Как ты? – спросил я, таращась на Ольгу. Ее волосы потемнели от дождя и как пакля облепили голову. Сердце сжималось от вида ее бледного лица и круглых от страха и ужаса глаз. Ольга кивнула.
– Ну вот мы, эт самое, и встретились, – сухо улыбнулся Пинженин. – А вы доставили нам, эт самое, проблем. Мы вас недооценили.
Пинженин и Фома, стерегущий Ольгу. Значит, с винтовкой был Грач. Я вспомнил историю той ночи, когда Грач был задержан нашим нарядом ГНР. Тогда у Грача был изъят обрез ружья. Он испытывал слабость к длинноствольному стрелковому оружию.
И это было самое паршивое. Потому что мой план провалился к чертям собачьим. Я был уверен, что здесь будут только Фома и Грач. По пути на завод я десятки раз прокручивал в голове свой план, визуализируя его и вбивая в подкорку последовательность действий. Теперь все пошло прахом. Из-за проклятого Пинженина, который посчитал своим долгом поприсутствовать на финальной экзекуции лично.
– При чем здесь Ольга? – спросил я. – Отпустите ее. Зачем она вам?
– О. Боюсь, что теперь это уже, эт самое, невозможно. Теперь у нас другие, эт самое, планы.
Кто бы сомневался. Они собираются прикончить и ее, и меня. Или только ее, чтобы свалить на меня и это убийство. Подробностей их замыслов я не знал, но понимал одно – Ольга служила им разменной монетой, и теперь, когда я пришел, она была совершенно не нужна. Досадное препятствие, да и только.
– Я все рассказал ментам, – громко выдал я.
– Правда? – ухмылка Пинженина стала жесткой. – И что же вы, эт самое, рассказали? Что вас наняли проследить за Тумановым? И вам, конечно же поверили? Вот взяли и поверили?
– История Грача проверяется на раз-два. Если поднять все бумаги, история с хищениями золота тоже всплывет. Туманов ведь разобрался. Тогда, три недели назад. А потом вызвал к себе своего первого зама и предъявил ему недостачу. Приказал разобраться. И тем самым подписал себе приговор. Правильно, Николай Владимирович?
Глаза Пинженина недобро блеснули.
– Нет, не правильно. Понимаете, Сергей. Правда – это не то, что было, эт самое, в действительности. Правда – это только то, во что все верят. Если сейчас весь мир поверит, что Земля квадратная, то это и будет правдой.
– Менты до всего докопаются. И скоро за тобой придут.
– Ошибаетесь. Вы что, эт самое, не слушаете меня? Мы ведь тоже не сидим, сложа руки. Узнав, что вы вышли на след моих глуповатых людей, – при этом Фома обиженно набычился, – я кое-как обезопасился. За последние годы я обзавелся определенными связями. Знаете, чем хороша наша страна?
– Много в ней лесов полей и рек, – предположил я.
– Конечно, и это тоже. Поля, реки, березки. А еще наша страна хороша тем, что настоящую силу здесь имеют только, эт самое, связи. Если у тебя нет связей, ты можешь доказывать что угодно и кому угодно. Связей нет? – до свидания. Поэтому, Сергей, хочу вас разочаровать. Не знаю, кому вы и что вы рассказали, но это никого, эт самое, не заинтересует. Потому что у меня связи есть, а у вас нет. Я победитель, вы проигравший. Все просто.
– Почему вы не замочили меня сразу? – спросил я. – Сразу после того, как эти две обезьяны завалили Туманова?
Фома дернулся, угрожающе выпятив челюсть. Пинженин остановил его легким жестом руки.
– Хороший вопрос, Сергей. Первоначально мы планировали убрать Туманова вечером. А утром, когда вы отправитесь на работу, перехватить вас и сделать так, чтобы вы исчезли. Навсегда. Но в ходе, эт самое, наблюдения за Тумановым вы кое-что увидели. Туманов встречался с тем, с кем ему не стоило, эт самое, встречаться. Пришлось спешить.
– Тот мужик, которому Туманов передал документы, – вспомнил я. – Кто он?
Пинженин снова сухо улыбнулся.
– А вот это вы, Сергей, уже, эт самое, не узнаете.
Его голова начала вращение в сторону Фомы. Я знал, что сейчас последует та самая команда, после которой будет поздно. Сжавшись, как пружина, я заставил себя выдавить громкий смешок:
– Ты ошибаешься, Пинженин. Ты в глубокой заднице, просто сам еще не знаешь.
Голова Пинженина застыла на мгновение, а затем вернулась в исходное положение – глазами ко мне.
– Правда? И почему же?
– Сейчас увидишь. Боюсь, это для тебя будет неприятным сюрпризом. Потому что я тоже не лыком шит и подстраховался. Можно ручку?
– Что?
Я протянул руку, тщательно следя за тем, чтобы это был не напряженный и вымученный, а самый естественный жест, на который способен человек.
– Ручку. Я тебе кое-что покажу. Ну же. У тебя же есть ручка? У такого большого начальника всегда есть ручка?
Пинженин растерялся на мгновение, а его рука машинально полезла во внутренний карман. Фома тоже выкатил глаза и на секунду даже перестал жевать, пытаясь сообразить, что же такое удивительное я хочу продемонстрировать им с помощью ручки. Рука Пинженина вынырнула из-за полы плаща, в ней красовалась металлическая и наверняка жутко дорогая шариковая ручка.
– Что ты…
– Сейчас увидишь, – подбодрил я Пинженина, протягивая руку навстречу и едко, как тот, кто знает маленький грязный секрет, скалясь. А потом я дотронулся до ручки, которую он машинально тянул мне. И в голове щелкнул переключатель, проведя невидимую границу между «до» и «после».
Я взял ручку за верхний конец двумя пальцами, большим и указательным. Чтобы полностью обхватить ее ладонью, сжав, как нож обратным хватом, острием вниз, нужно было лишь сомкнуть остальные пальцы. Доля секунды. Поэтому в то самое мгновение, когда ручка оказалась у меня, я пришел в движение.
– Беги! – проорал я и дернул рукой в сторону Фомы, одновременно крепко обхватывая ручку всеми пятью пальцами.
На секциях по единоборству и даже в клубах смешанных единоборств, которые гордятся лозунгом «разрешено все», этого не показывают. Правило трех «Г»: глаза, горло, гениталии. Три участка на теле, даже легкий удар по которым выводит человека из строя. О гениталиях, учитывая скользкую жижу под ногами, можно было не думать. Оставались глаза и горло.
