И захохотал, довольный своей шуткой. Я – нет. Отсмеявшись, Грач посерьезнел. Мы все еще стояли в дверях и глазели друг на друга.
– Что, внутрь не пригласишь?
– Зачем?
– Хм, – отозвался он. – А мы ведь знакомы с детства. Ну и плюс когда-то я тебе жизнь спас.
– Не спас, а не отнял.
– Разве это не одно и то же?
– Что ты хотел?
– Войти-то, может, предложишь? Или боишься, е-мое?
Я поколебался, но все же отступил в сторону, пропуская его. В этой квартире Грач не был никогда. Как и я в его. Он косился по сторонам, разуваясь. Я знал, что интерьер не мог впечатлить никого. Самая обычная двушка – со старой мебелью, старыми обоями и старыми полами. Времена, когда здесь каждые три-четыре года переклеивали обои, ушли вместе с родителями.
– Угостишь?
Почему бы и нет. Я достал из холодильника еще одну бутылку пива. Открыл. Грач сделал большой глоток и крякнул от удовольствия.
– Холодненькое… А помнишь, как мы совсем сопляками были. В песочнице играли. Мне лет восемь, наверное, было, а ты вообще зеленый. И ты у меня солдатика спер. А потом за домом прятался, когда я тебя искал. Помнишь?
Я не помнил ничего такого. Наверное, был слишком маленький. Или же Грач все выдумал.
– Вряд ли такое было на самом деле.
– Было, было, – хмыкнул он. – Знаешь, в чем фишка каждого человека? Мы запоминаем только истории, в которых мы ведем себя хорошо. Если мы когда-то сделали что-то неправильное, наша память старается избавиться от этого. Не вяжется с нашим образом. С тем, как мы себя изнутри видим.
Я вздохнул, начиная раздражаться и вообще терять терпение.
– Грач, ты пришел о детстве повспоминать?
– Расслабься ты. Почему бы и не повспоминать. Тогда мы были просто детьми. До того, как пришлось выбирать свою дорожку.
– И ты стал бандосом.
– А ты… Кстати, видел тебя сегодня в Доме Быта. Ты ведь меня тоже заметил, да?
– «Таун Плаза». Это теперь так называется.
– Да пофиг, хоть мавзолей. Что, поперли тебя из ментуры?
– Сам ушел, – соврал я. – Надоело.
Грач покивал. И собрался уже что-то сказать, но я его опередил:
– Слушай, Грач… В детстве мы никогда не общались. Потом, когда я стал ментом, это окончательно перестало иметь смысл. И вот сейчас ты здесь. Зачем?
– Не терпится, да?
– На вопрос-то ответь.
– Да расслабься ты. Курить у тебя можно?
Я пожал плечами. Грач понял это правильно, поискал глазами пепельницу, снял ее с подоконника, поставив перед собой, и закурил. Я последовал его примеру. Мы курили и тянули пиво в тишине, пока Грач не соизволил ее нарушить.
– Одному человеку нужна помощь кое-какая.
– Сочувствую.
– Он бизнесмен. Не вор и не авторитет, если ты об этом подумал.
– Я ни о чем не подумал.
– И у него деликатная проблемка.
– В городе есть анонимные венерологи.
– Никакого криминала.
– Послушай, Грач, – не выдержал я. – Я еще в детстве никогда не лез ни в твои дела, ни в твои интересы. Мы жили каждый сам по себе. И знаешь, что? Я думаю, это было правильно. А еще я думаю, что менять устоявшийся порядок сейчас – не самая хорошая идея.
– Может, выслушаешь?
– Я бы с радостью. Только не хочу.
Грач помолчал, приложился к бутылке. Затушил сигарету. И снова затянул свою волынку:
– Всего пара вечеров. Никакой засады, никакого подвоха. Никакого криминала. Человек готов заплатить нормальные деньги.
– Грач, ты сколько раз сидел? Два? Или я что-то пропустил, и уже три? Так или иначе, ты без пяти минут рецидивист. И когда ты говоришь «никакого криминала» – уж прости, но я не хочу проверять, так это или нет.
Тот покачал головой.
– Выслушай хотя бы.
– Уже выслушал. Мне не интересно. В эти игры я не играю.
– Твою же мать, – протянул Грач. – Слушай, чувак. Да, мы не общались никогда. Может, оно и к лучшему. Но я своих никогда не подводил. Ты для меня не чужой. Помнишь тот вечер, когда твои меня взяли? Я ведь мог уйти. Но не сделал этого. Потому что там был ты. А ты – свой. Можешь считать меня, кем хочешь, но свои представления о понятиях у меня есть. О том, что хорошо, а что плохо. Как поступать можно, а как нельзя. Подставлять никого я не собираюсь. И если я говорю, что там все чисто, значит, так оно и есть. Ты посмотри, – он кивнул на старую плитку кухонной стены, – в золоте ведь явно не купаешься, а? Что, деньги тебе лишние?
Оказывается, он мог говорить очень убедительно.
– У какого-то бизнесмена какие-то проблемы, – нехотя сказал я. – Ты почему-то пришел ко мне. Так сам помоги. Заработаешь денег. Что, деньги тебе лишние?
– Сказал же, ситуация деликатная. Я работаю на этого коммерсанта. Охранник. Не смотри на меня так, – да, я охранник. Типа телохранителя.
Я нахмурился.
– Ему какая-то опасность угрожает? Идите к ментам.
– Никакой опасности. У него есть баба. Эта баба, само собой, меня знает. В этом и проблема. Моему хозяину кажется, что его баба ему изменяет.
– Частный детектив, – пожал я плечами. Грач в ответ посмотрел на меня, как на чумного:
– Ты сейчас серьезно или прикалываешься? У нас частные детективы все бывшие менты. И все со знакомыми среди ментов, которые все еще менты. Сплетни сразу разлетятся. А заказчик – человек известный. Ему шум нафиг не нужен.
– Я тоже бывший мент.
– Ты не частный детектив. А еще тебя я знаю. Мы росли вместе, помнишь?
– Грач…
– Двести штук, – ввернул он.
– Что?
– Он платит двести штук.
Я не мог поверить. Это были… Черт, это была моя совокупная зарплата за десять месяцев работы. Почти год работы. Год!
– Рублей? – глупо уточнил я.
– Всего пара вечеров, и двести штук твои. Никакого подвоха. Просто есть один богатый бизнесмен, который хочет знать, изменяет ему баба или нет.
– Двести тысяч – рублей?
– Я больше не знаю, к кому обратиться. Увидел тебя сегодня… и в голове как щелкнуло. Вот, кто нам нужен, подумал я.
– Двести тысяч рублей, – повторил я.
Почти гараж, о котором я так долго мечтал. Или даже новая машина – вместо моей, которая служила мне верой и правдой черт знает сколько лет и работала, будем говорить правду, из последних сил.
– Двести штук, – подтвердил Грач еще раз. – Если договоримся, половину получаешь сразу. Пара вечеров, и все, – и на всякий случай повторил, догадываясь о природе моих сомнений: – Никакого подвоха.
