– А он правда был таким красивым? – с придыханием спрашивает золотой ошейник.
– Да где там, – хмыкает Бастет. – Худой, бородатый, лицо уже чахоткой цвело. Нервный, потный. Мимо пройдет, хоть нос зажимай. Ну и грубый, конечно, мрачный. Короче, крайне неприятный тип.
– Что вы там шепчетесь? – недовольно вопрошает Сохмет. – Кому неинтересно, – она сверлит глазами Баст, – может не слушать.
– Интересно, интересно! – шелестит зал. – Продолжай, несравненная.
Бастет, единственная, кто может себе это позволить, уходит за стелу, сворачивается клубочком и затихает.
– Да, поработать тогда изрядно пришлось, – закатывает глаза Сохмет, – но дело того стоило. Я вывела его на бомбистов, все время отводила от него полицейских, заставляла менять имена, фамилии, паспорта. Добилась, чтоб он устроился работать прямо здесь, во дворце. Таким простофилей прикидывался, милый! Один охранник даже стал за него свою дочь сватать, еще бы: работящий, скромный! А он каждый день в свой сундучок новую порцию динамита докладывал.
Только тут Шона поняла, о ком речь. И зашлась от стыда: как они тогда эту Сохметову авантюру проморгали? Нет им прощения! Думали, после петрашевцев Сохмет с революционерами связываться не станет, она ведь никогда в своих гадостях не повторялась.
Объяснение, конечно существовало. Объяснение, но не оправдание, увы…
Когда Халтурин поступил столяром в Зимний, тогдашний котриатор Александр Второй отдыхал в Ливадии со всей фамилией и свитой. Во дворце царила разлюли-малина: прислуга развратничала, охрана воровала, служители себя вдруг хозяевами почувствовали: каждый день попойки, гости с утра до ночи, никакой пропускной системы, никакого присмотра за имуществом. Спи, где хочешь и с кем хочешь, хоть в императорской опочивальне, бери, что хочешь, ройся в документах, примеряй царские наряды и награды. Ужас! Кэльфы посреди этого безобразия с ног сбивались, отваживая непрошеных гостей от сокровищ. Сутками стояли на страже у дверей в эрмитажные залы, зачаровывая входы, чтоб уберечь коллекции. Особенно тяжело приходилось ночами: полупьяная шушера – знакомые знакомых прислуги, седьмая вода на киселе каких-нибудь прачек или поварих, тараканами лезли во все многочисленные черные ходы и разбегались по дворцу, лапая, цапая, портя, пряча, унося.
Все это, конечно, было для Халтурина как нельзя кстати: такая вольница! Ходи по дворцу, изучай, прикидывай. Разрабатывай план, составляй чертежи. Когда кэльфы, наконец, на него внимание обратили (после возвращения котриатора во дворце навели какой-никакой порядок), у него уже был полностью готов план взрыва Зимнего вместе с котриаторской семьей.
Стали работать с полицией, навели их на динамитчиков, во время обыска на подпольной квартире практически сунули жандармам в руки халтуринские чертежи, вполне подробные и ясные, место взрыва даже кружком обозначено – пораскинь мозгами, поймешь! Мозгов-то и не хватило. Или Сохмет так постаралась, сейчас уже не разберешь.
«Кружок приходится на месте помещения, отведенного под солдатский караул на главной дворцовой гауптвахте», – написали жандармы в отчете. А что над караулом как раз царская столовая… Хорошо хоть охрану дворца усилили, пропускной режим ужесточили. Но динамит-то уже в сундуке лежал! Пришлось жандармов на обыски внутри дворца надоумить. Однажды прямо в каморку Халтурина полицейского привели: бери – не хочу. Вот он, сундук, открывай! Открыл, белье грязное сверху увидал, даже ворошить не стал – побрезговал. Весь обыск.
Может, и не стоит служивых корить: вон Сохмет распинается, как удачно и эффективно с полицией работала. Намного раньше кэльфов начала головы им морочить, не пробиться уже было сквозь ее чары.
Но Халтурин тогда от страха чуть штаны не испачкал.
Гарди, тогдашний начальник кэльфийской службы безопасности, находился при котриаторе неотлучно. У Александра был любимец – серый кот Маркиз, так кэльфы этого Маркиза на время к себе забрали, а вместо него – Гарди. Хасди повсюду Халтурина сопровождал, то тоже в обличье какой-нибудь из дворцовых кошек, то невидимым.
Уже после обыска, понимая, что динамита для взрыва пока не хватает, Халтурин решил разделаться с котриатором по-простому – топориком. Захватил инструменты и пошел в кабинет Александра, типа мебель чинить. Хасди видел, как перед уходом он тренировался с топориком на замах, понял, для чего. Понесся впереди столяра, оповестил Гарди. Котриатор как раз за письменным столом с документами работал. Маркиз, то есть Гарди, стал о его ноги тереться, мяукать, к выходу подбегать, типа: пошли отсюда. Александр раз его шуганул, другой, потом озадачился: что с котом? Никогда себя так не вел. Встал, к двери подошел, а Гарди на дверь прыгает, орет как подорванный.
– Зовешь меня куда-то? – сообразил царь. – Куда?
Открыл дверь и нос к носу с Халтуриным столкнулся. Тот от неожиданности ящик с инструментами выронил. Потом, рассказывая об этом казусе своим товарищам-бомбистам, говорил, что бешеный царский кот выскочил из кабинета и сбил его с ног…
Вернулся к идее взрыва. В начале февраля упаковал в свой сундук последнюю порцию взрывчатки. Охранники на входе опять прошлепали…
Кэльфы все видели, все понимали. Сделать ничего не могли. Мозгом Халтурина полностью владела Сохмет, охрана и полиция тоже находились в ее власти. Единственное, что оставалось, уберечь котриатора.
В тот день, когда должен был прогреметь взрыв, а из действий Халтурина следовало, что грянет он во время обеда, во дворце ждали брата котриатрицы принца Гессенского. Как раз к обеду. Обед же во дворце проходил строго по часам, его никогда не переносили даже на пять минут. Шона не очень знала, что именно предпринял Гарди, с кем и о чем договорился, кому что внушил (тогда было не до разговоров, а после взрыва Гарди уже ничего рассказать не мог), но поезд принца опоздал на целых полчаса. Халтурин, не зная об этом, запалил шнур точно в срок.
Что было после взрыва – страшно вспоминать. Как картонки сложились перекрытия между цокольным и первым этажами, обрушились вниз полы гауптвахты, в бельэтаже вздыбило полы, из окон вылетели стекла, погас свет, в самой столовой треснули стены, и громадная тяжелая люстра грохнулась на накрытый стол. Одиннадцать погибших, пятьдесят шесть раненых. Все – герои недавней русско-турецкой войны. Разбирая завалы, вынесли несколько трупов кошек, в их числе – Гарди. Погибли трое кэльфов из службы безопасности – придавило рухнувшими стенами.
Но котриатора спасли. Взрыв застал его в Малом Фельдмаршальском зале, куда он вышел навстречу принцу, далеко от столовой.
На что надеялась Сохмет? Чего добивалась? Скорее всего, ее мятежной голове взрыв виделся куда более масштабным, апокалипсическим: дворец разрушен, царская семья погибла. Как у нее на родине, монарха похоронят вместе со всеми его земными сокровищами, может быть, даже вместе с ней. Но ей-то что? Она – вечная! В Египте кошки не умирают. Воскреснет, воцарится на руинах, возьмет власть, наведет свой порядок…
Тогда, кстати, впервые кэльфы заметили на коленях Сохмет тот самый красный налет, но значения ему не придали. Только много спустя аналитики, исследуя соотношение между бедами, потрясавшими страну, и странностями в поведении обитателей дворца, установили непреложную связь между катаклизмами и красным налетом на коленях Мут-Сохмет.
