Сидевший в центре котовьего круга Бен Ладен встал, потянулся, выгнув спину. И гортанно мяукнул.
Тут же поднялись все остальные коты и гуськом направились к подвалу, но не к тому, где находились кошки, к другому, дальнему, поменьше.
– Куда это они? – снова обеспокоилась Белая куртка.
– Кто ж их знает, – пожала плечами уже совершенно успокоившаяся Галя. – Может, разбор полетов у них. Сейчас будут особо отличившихся награждать орденами и медалями.
– Ты что, серьезно?
– А то! – хохотнула Галя, и вместе с ней облегченно расхохоталась ветеринарша Ира.
– Да ну вас! – отмахнулась Белая куртка и тоже рассмеялась. – Поехали, отметим это дело, надо стресс снять!
Коты один за другим втягивались в подвал. Бен Ладен внимательно следил за количественным составом своих бойцов. Последним прихромал Тихон.
– Все? Никого не забыли?
– Там за дверью – новенький, – прошамкал Тихон. – Я ему велел подождать.
– Что за новенький?
– Тот, черепаховый, из второй клетки.
– Пусть заходит.
Филя аккуратно пролез внутрь, огляделся.
– Кто таков? – строго спросил Бен Ладен.
– Филипп, – с достоинством представился Филя. – Я – домашний.
– Раз домашний, домой иди, – крикнул Бихар. – Спасли тебя – радуйся.
– Вообще-то я добровольно на операцию шел, – сообщил Филя. – Чтоб из дома не выгнали. Но раз у вас тут такая веселуха, я домой не вернусь. С вами останусь – чего раньше времени в старики записываться? Примете?
Коты переглянулись, пошушукались. Сегодня они были добрыми.
– Ладно, оставайся! Только давай все подробно по чесноку: где жил? Как? С кем?
Довольный Филя только открыл рот, как в подвал ввалился усталый и очень довольный Техас.
– Семеро! – выдохнул он. – Все в меня, как на подбор.
– Кто? – немедленно слюбопытничал Фигаро. – Коты? Кошки?
– Какая разница? – прошамкал Тихон. – Коты, кошки… Во-первых, у новорожденных это не разберешь, а во‑вторых, все – наши!
Завеса
Глава Эрмитажа шел строго на запах. И чем ближе подходил к его источнику, тем сильнее недоумевал: почти весь зал уже прошел – никого. И главное, ничего не слышно! Не могут же они пить совершенно бесшумно, даже если без тостов, чокаться-то должны!
Вот и последние несколько метров, дальше выход.
Тут, в углу, возле гранитной статуи Мут-Сохмет пахло уж совсем неприлично – откровенным перегаром.
– Была б ты живой, – обратился директор к недвижной богине, – точно бы подумал – напилась!
И тут же окутался такой волной вони, что непроизвольно зажал нос.
Хотел достать платок, вспомнил, что в нем – скарабей, махнул рукой.
– Похоже, тут недавно гуляли, на пол, что ли, разлили? Типа, где пьют, там и льют? – Обошел со всех сторон постамент, внимательно разглядывая пол, – сухо. Поднял голову вверх и тут же закашлялся – так пахнуло перегаром.
– Милая, – он поправил запотевшие очки, – а ведь похоже, что это от тебя вином разит? Вот же черти! – засмеялся. – Наверно, кто-то легенду вспомнил о кровавой богине. Налет на коленях и все такое. Чем там тебя боги усмиряли? Красным пивом? Видно, в наших широтах красное пиво – редкость, напоили бормотухой. Дешево и сердито.
Сообразил, что только что сказал и – осекся.
Как можно напоить гранитную куклу?
А Пётр, оказавшийся на лестнице? Тоже одна из эрмитажных легенд…
А Скифский кот, поправший законы тяготения?
А летающий скарабей?
А исчезнувшие кошки? С чего это он решил, что они вернулись? Где? Одна, перепуганная, неслась, может, и неслась, потому что – единственная осталась?
Снова стало тоскливо и тревожно. И обретение скарабея уже не казалось счастливой случайностью, напротив, виделось угрожающим знаком: скарабеев-то с усопшими в мир мертвых отправляют…
– Ну, чего мне еще ждать? – поднял он голову к бесстрастной богине.
Мимир в это время вприпрыжку сбежал с лестницы, пронесся по залу и притормозил ровно напротив Мут-Сохмет. Выгнул спину, вздыбился и зашипел, показывая Великой и Ужасной всю свою стать.
– Ага, – услышал он незнакомый мужской голос. – Вот и Красный кот. Как же я о нем-то забыл? Что, дружок, пришел Мут-Сохмет усмирять?
Мимир обернулся на голос и буквально в шаге от себя увидел котрифея. Он стоял в самом углу, практически сливаясь со стеной, используя ее, судя по всему, как необходимую подпорку, чтобы окончательно не сползти на пол.
Выглядел котрифей странно: от всегдашней привычной стати и располагающего спокойствия остались лишь запотевшие на переносице очки. Белый шарф, сорванный с шеи, комком топорщился из кармана, протягивая к полу длинный белый язык. Длинные тонкие пальцы котрифея беспрестанно двигались, сжимаясь и разжимаясь с сухим болезненным хрустом.
Мимир застыл, соображая, что же делать? Как себя вести в подобной ситуации – он совершенно не представлял. Развернуться и сбежать? Но тогда он не исполнит своего предназначения и Мут-Сохмет уничтожит дворец. Разделаться с ней прямо при котрифее? Как?
Только тут Мимир сообразил, что абсолютно не знает, что именно и как он должен приказать Сохмет, чтобы она успокоилась и заснула. Наверное, существуют какие-то особые слова? Или специальные практики? Лирай с ним это еще не проходил. Кот растерянно переводил глаза со статуи на котрифея, нервно облизывался и молчал.
– Мимир! – вдруг донеслось до него с лестницы. – Мимишка! – оглянулся и увидел черного кота и белую кошку, несущихся к нему с противоположного конца зала.
– Бабушка! – обрадовался Мимир. – Богарди! Я здесь!
Из своего угла оторопевший директор наблюдал, как к огромному Красному коту подскочили еще две такие же огромные кошки – белая и черная. Явно не эрмитажные, таких гигантов ни среди дворовых, ни среди элиты не водилось. Кошки явно радовались друг другу, подпрыгивали и терлись боками. Потом в одну секунду вдруг все заволоклось перламутровым сверкающим туманом, и на месте кошек оказались куклы. Живые. Белокурая красавица с огромными синими глазами в строгом брючном костюме, суровый мужчина в военном камуфляже и рыжеватый веснушчатый парнишка-акселерат, длинноногий и нескладный. Куклы о чем-то разговаривали на непонятном директору языке, блондинка все обнимала и ощупывала подростка, словно пыталась убедиться, что с ним все в порядке.
Потом они вдруг все трое развернулись к директору.
– Здравствуйте, господин котрифей, – склонила голову красавица. – Не пугайтесь, мы вам не снимся. Мы – настоящие.
– Кто? – едва шевеля губами от изумления, переспросил Дмитрий Борисович. – Как вы меня назвали?
