Я отшатнулась.
– Нет.
– Ты так страдаешь…
– Камфорное масло помогает, но все-таки мне лучше остаться дома.
– Тогда я останусь с тобой.
– Нет!
– Без тебя все равно не будет никакого удовольствия.
– Я хочу побыть одна, – возразила я. – Так лучше. Правда, милый, я лягу спать пораньше. А ты иди – ведь это твои старые друзья. Прошу тебя.
Корнелис накинул плащ и направился к двери. Внезапно я бросилась за ним и обвила руками его шею. Он удивленно обернулся, и мы столкнулись носами. От удара мы чуть не потеряли равновесие.
– Прости, – пробормотала я в его бороду.
– Простить? За что? За то, что ты так мила со мной?
Корнелис крепко обнял меня. В это мгновение я пожалела о том, что произошло. Если бы только можно было повернуть стрелки часов обратно, снова оказаться теми, кем мы были раньше: мирной супружеской четой в надежном доме. Я не узнавала той женщины, которой стала: обманщицы, притворщицы. Ее следовало с позором выгнать из дома.
– Я тебя не стою, – прошептала я.
– Как ты можешь такое говорить? – Муж погладил меня по волосам. – Ты радость моей жизни.
Мы снова обнялись, и он ушел.
18. Виллем
Каждый человек – архитектор своего счастья.
Якоб Катс. Моральные символы, 1632 г.
Сгущались сумерки. Виллем шагал в сторону Геренграхта. Ветер стих. А до этого бушевал настоящий ураган, налетевший с Балтики. В море не вышла ни одна рыбачья лодка. Говорили, что недалеко от города на берег снова выбросился кит. В отличие от Марии Виллем счел это добрым знаком. Он зарабатывал на жизнь продажей рыбы – и вот вам! Именно сегодня море извергло свою лучшую добычу. Значит, Бог на его стороне.
Виллем шел быстрым, энергичным шагом. Сколько раз он проходил по улицам, волоча свою тяжелую корзину. А сегодня его единственный груз – это кошелек в кармане куртки. Ему не терпелось увидеться с Марией. В тот раз, когда они беседовали во дворике, она ему не поверила. «Скажу так – это будет нечто вроде делового предприятия».
Виллем и сам еще не оправился от шока. Раньше он никогда не отличался склонностью к азарту, но теперь настали иные времена. До сегодняшнего дня – дня, когда все так переменилось, – он называл таких людей дурачками, сумасшедшими. А сегодня сам спекулирует луковицами, и кто назовет его дураком?
Деньги могут расти как на дрожжах. Вот чудо! Всего несколько встреч, пара новых друзей, разговор в клубах табачного дыма… кучка бессмысленных цифр, написанных мелом на доске… свертки, передаваемые из рук в руки… Все это было поразительно легко, словно он ставил наугад и каждый раз выигрывал. Еще вчера Виллем добывал деньги в поте лица: флорин там, стювер здесь, жалкая горстка монет. Работал до изнеможения, вставал ни свет ни заря, чтобы еще затемно идти на рынок, – не важно, под снегом или под дождем, в любую погоду. Виллем никогда не жаловался, потому что это было не в его характере, но кто, как не он, был тогда дурачком? Ледяные рыбины, их скользкие кишки, которые он вытягивал замерзшими руками… Согнувшись под своей корзиной, Виллем ходил по улицам под пронизывающим ветром, стучал в двери и пытался улыбаться застывшими от холода губами. Лишь мысль о Марии согревала его.
Мария! Забудьте про китов: вот его истинный трофей! Она говорила, что любит его, а он все никак не мог в это поверить. Виллем был неопытен с женщинами. Они не принимали его всерьез. Наверное, из-за его лица: оно заставляло их хихикать. Нет, они были не прочь пофлиртовать, но когда он хотел заняться с ними любовью, помирали со смеху. Дразнили его «скоморохом», и пока Виллем смотрел на них с унылым видом, хохотали громче, говоря, что так он еще забавнее. Это задевало его чувства.
Теперь у него была Мария. Хотя была ли? Может ли она его любить? Мария милая – сочная и спелая, как фрукт. А уж какая шутница! «Зеленщик показывал мне свою морковку». Мужчины на нее оглядываются, и она отвечает им дерзким взглядом. Можно ли ей доверять? «Конечно, я тебя люблю. Когда я вижу тебя, меня бросает в дрожь…» Правда, она не хочет выходить за него замуж, пока у них нет денег. Но это понятно: Мария практичная женщина. Что ж, посмотрим, что она скажет, когда он откроет кошелек!
Мария его не ждет: он сделает ей сюрприз. Вечером ее хозяева играют у кого-то в карты, она останется одна. Но на всякий случай Виллем все-таки решил зайти со стороны переулка, через боковую дверь: таким путем он попадал в дом после наступления темноты.
Он замер. Из дома появилась темная женская фигура. Женщина закрыла за собой дверь и торопливо зашагала по переулку. Это была Мария. Точно тень, она скользила между зданий. Виллем хотел ее окликнуть, но что-то его остановило. Мария казалась такой решительной, целеустремленной. Он последовал за ней, держась на расстоянии. В ее поведении было нечто странное. Добравшись до Кайзерграхт, Мария огляделась по сторонам. Виллем разглядел ее получше. Под платком у нее был белый чепец с длинными фалдами, закрывавшими лицо.
Она повернула направо и поспешила дальше, держась поближе к домам. Надо же, какая прыткая! Мчится как ветер: Виллему пришлось прибавить шаг, чтобы не упустить ее из виду. Это совсем не похоже на Марию. Обычно она ходит не торопясь, высоко вскинув голову и покачивая бедрами.
На мгновение он ее потерял. Мария метнулась влево, на Беренстраат. За дверью дома залаяла собака. Куда она идет и почему торопится? Уже стемнело. Мария явно избегала открытых мест, жалась к узким улочкам и переулкам, летя над мостовой как привидение. В первом этаже за окном, закрытом ставнями, захохотал мужчина. На нее упали блики из освещенной комнаты. Потом она снова ушла в тень, растворившись в ночной мгле.
Теперь Мария почти бежала. Какая легкая, летящая походка! Виллем, запыхавшись, следовал за ней, стараясь не приближаться. Но она ни разу не обернулась – мчалась вперед как одержимая. На кухнях гремели горшки, запах жареного мяса смешивался с уличной сыростью и вонью из канав. Люди в домах садились ужинать, но Виллему казалось, будто он попал в другой мир. Словно он и эта невесомая фигура выпали из жизни города. Все на свете исчезло, и остались только они, увлекаемые куда-то стремительным потоком. Его легкие горели, тяжелый кошелек больно колотил в бедро.
Они были уже на Бломграхт. Мария постучала в дверь. Виллем спрятался за деревом. Он услышал, как под ним кто-то тихо чихнул, словно человек. Это был щенок, игравший на земле. Он подбежал к его ноге, Виллем отодвинул его ботинком.
Дверь открылась. На Марию упал свет от канделябра, и она вошла внутрь.
У Виллема бешено стучало сердце. Он пересек улицу и подошел к окну. Нижнюю половину закрывали ставни. Верхняя часть была освещена. Виллем задумался: возможно, здесь живет доктор? Кто-то заболел, и Марию позвали на помощь. Или в доме работает другая служанка, ее подруга, которой она одолжила что-нибудь из домашней утвари. А теперь надо ей поскорее вернуть вещицу, пока хозяева не вернулись из гостей.
