За окнами угасал день. София прислонилась к шкафу. Она напоминала куклу, которую посадили к дверце. На ней было то же шелковое голубое платье, в котором она позировала для портрета, только теперь на шее висел золотой крест. Хозяйка выглядела очень бледной: наверное, ей действительно было нехорошо, хотя она отказалась лечь в постель. Мария находила ее красивой и к тому же очень утонченной. Рядом с ней служанка казалась себе раскоряченной коровой. А сегодня хозяйка напоминала ей хрупкую фарфоровую статуэтку, которая может легко разбиться.
Мария никогда не отличалась любопытством, а счастье сделало ее и вовсе безразличной к другим. О своей хозяйке она ничего не знала, кроме того, что они были одного возраста – двадцать четыре года, – и отец Софии, печатник из Утрехта, рано умер, оставив семье огромные долги. Вот почему она вышла замуж за богатого купца. Мария считала Корнелиса скучным стариком, но была разумной и практичной. Человеку нужно выживать, а за это всегда приходится платить. Голландцы – нация торговцев, самая преуспевающая в мире, а ее хозяева просто заключили взаимовыгодную сделку. Молодость в обмен на богатство; плодовитость в перспективе за спокойную сытую жизнь. Мария считала, что это честный договор. В конце концов, несмотря на свою мечтательность и суеверность, в глубине души она оставалась простой крестьянкой, и ее ноги крепко стояли на земле.
И все же она была недовольна. Открыла хозяйке свое сердце, а что в ответ? Молчание. Служанка взяла охапку свежего белья и двинулась в спальню. София последовала за ней, чтобы помочь застелить постель: они часто работали вместе. На дубовом сундуке горело три свечи. Мария бросила белье на кровать и задула одну свечку.
– Зачем ты это сделала? – спросила София.
Мария пожала плечами:
– Три свечи – плохая примета.
– Какая примета?
– К смерти, – тихо ответила служанка. – Разве вы не знали?
5. Корнелис
О позах у девушек и женщин. Девушки и женщины не должны высоко поднимать ноги или широко их раздвигать: это свидетельствует о дерзости и бесстыдстве, в то время как сомкнутые ноги показывают их страх перед бесчестьем.
Леонардо да Винчи. Записные книжки
– Опять рыба? – Корнелис посмотрел на тарелку. – Мы всю неделю едим рыбу. На прошлой неделе, если не ошибаюсь, было то же самое. Боюсь, скоро у нас вырастут плавники. – Он рассмеялся. – Когда-то наша земля покоилась на дне моря – хочешь, чтобы мы вернулись в родную стихию?
– Господин, – возразила служанка, – я думала, вы любите рыбу. Это ваш любимый лещ. – Она кивнула на Софию. – Хозяйка приготовила его с черносливом, как вам нравится.
Он повернулся к жене:
– А как насчет куска свинины? Любовь моя, сходи завтра к мяснику, пока мы еще не покрылись чешуей, как водные жители.
Мария фыркнула – не то от смеха, не то из презрения – и вернулась в кухню. Наглость! С тех пор как ушел Карел, их лакей, прислуга совсем отбилась от рук. Надо поговорить об этом с женой.
София ничего не ела. Разглядывая свой бокал, она произнесла:
– Я не хочу, чтобы этот художник появлялся в нашем доме.
– Что?
– Не хочу, чтобы он приходил. И рисовал наш портрет.
Он уставился на нее:
– Но почему?
– Это опасно, – ответила София.
– Опасно?
– Мы просто… потакаем своему тщеславию.
– А чему потакаешь ты, любовь моя, когда к тебе приходит портниха?
– Это совсем другое дело…
– Сколько часов ты тратишь на примерки, вертясь перед зеркалом? – Корнелис перегнулся через стол и погладил жену по руке. – И я этому очень рад, дорогая, потому что твоя красота заставляет сильнее биться мое старое сердечко. Вот почему я хочу запечатлеть ее на полотне.
София теребила бахрому на скатерти.
– Но это очень дорого. Восемьдесят флоринов…
– Разве я не могу тратить деньги так, как хочу?
– Восемьдесят флоринов – многомесячный заработок какого-нибудь плотника. – Она задумалась. – Или моряка.
– С каких пор тебя волнуют такие вещи?
– Художник мне не нравится, – помолчав, произнесла София.
– По-моему, он приятный человек.
Она подняла голову, ее лицо покраснело.
– Нет, он мне не нравится – у него наглый вид.
– Что ж, если он тебе действительно не по вкусу, я расплачусь с ним и найму другого. – Корнелису хотелось сделать жене приятное. – Есть Николас Элиаз или Томас Кайзер. Правда, у них много заказов, так что придется немного подождать. Мы можем обратиться даже к Рембрандту ван Рейну, но он заламывает такие цены, что их с трудом потянет даже мой кошелек.
Корнелис с облегчением принялся за еду. Значит, вот в чем дело. Женщины – странные существа со множеством причуд. Они устроены сложнее мужчин. Как коробочки с секретом: здесь надо что-то нажать, там повернуть, и только тогда поймешь, чего они хотят.
Корнелис обожал свою жену. Порой, когда он видел ее при свечах, у него перехватывало дыхание от ее красоты. Она была его светом, радостью, опорой. Корнелис считал жену чудом, потому что она вернула его к жизни в тот момент, когда он уже потерял надежду. Спасла его так же, как он спас ее, хотя в другом смысле.
Корнелис подбросил в камин дров, сел в кресло и закурил трубку. «Величайшая радость для человека – счастливый дом, где его ждет любящая супруга». Правда, Софии сейчас рядом нет. Ее шаги негромко скрипят наверху. Потом все стихает. После ужина она пожаловалась, что у нее болит голова, и сразу ушла. Обычно сидит рядом с ним и шьет; иногда они играют в карты. Но сегодня София весь день какая-то нервная и пугливая, словно жеребец перед грозой. И странная выходка насчет художника для нее совсем нехарактерна.
Корнелис беспокоился, не заболела ли она: у нее такой бледный вид. Может, она скучает по своей семье? Здесь, в Амстердаме, у Софии почти нет друзей, а жены его приятелей гораздо старше ее. Она совсем не выходит из дома, не радуется жизни. Когда они обручились, София была веселой девушкой, но в последнее время ее характер изменился. Наверное, все дело в ответственности, какую налагает на нее забота о доме, – пожалуй, им следует нанять еще одну служанку. Вероятно, жена чувствует себя запертой в клетке, как тот щегол, которого он держал у себя, когда был маленьким.
Корнелис выбил трубку и встал с кресла. У него болели все суставы, особенно спина. Зима была долгой. Он чувствовал, как на него давит уличный туман и тяжесть города опускается на плечи, точно крышка чугунного котла. Да, он постарел.
Корнелис запер дверь и потушил все свечи, кроме одной, которую взял с собой наверх. Дом пропах жареной рыбой. Вчера на берег возле Бервийка выбросился кит. Огромный, раньше таких не видели. Местные жители пришли в смятение: дурное предзнаменование, знак грядущих бедствий. Море извергло из себя чудовище, чтобы наказать людей за грехи.
