Однако я не рискнула задать этот вопрос госпоже Громовой. Знаю ведь, как она отреагирует: посмотрит со снисходительным сочувствием, как на ребенка, и обронит, что восстановление справедливости не входит в ее должностные обязанности. Что-то в этом было, ведь адвокат обязан защищать клиента в любом случае, но все-таки казалось неправильным.
Так что даже на кухню я притащилась с записями, пытаясь разобраться в уточненных исковых требованиях и десятых по счету письменных возражениях.
От бумаг меня отвлек возглас Стэна.
Я обернулась и залюбовалась. Как же он красив! Пена кружев вокруг загорелой шеи и сильных рук, светлые волосы, чуть вьющиеся надо лбом, чеканные черты… Увлекшись созерцанием (так вот что такое медитация!), я пропустила мимо ушей его реплику.
— Ты изволила отвлечься? — с легким неудовольствием спросил Стэн.
Когда он бывал недоволен, это всегда выражалось в издевательски-вежливых формулировках.
— Нет, — промямлила я, чувствуя, как вспыхнули щеки (вот дура-то!). — То есть немножко. Повтори, пожалуйста, что ты сказал?
Секретарь бросил на меня какой-то странный взгляд (ох, какие голубые глаза) и уже мягче произнес:
— Только что объявили об исчезновении очередного толстяка.
Он небрежным жестом указал на хрустальный кристалл, стоящий на специальном столике. Здесь это нелепое устройство заменяло радио, правда, с некоторыми оговорками. Никаких развлекательных передач, только музыка и новости трижды в сутки. Зато местные журналисты умудрялись в краткие получасовые обзоры вместить массу сплетен и животрепещущих подробностей.
Стэн считал, что мы должны быть в курсе всех городских дел, поэтому всегда аккуратно прослушивал выпуски. Даже куратор с этим смирилась, хотя и хмурилась недовольно.
Вот и сейчас она выглянула из кабинета, увидела в руках секретаря амулет (что-то вроде дистанционного пульта) и вновь скрылась у себя, приглушенно хлопнув дверью. В другое время Стэн наверняка тут же бросился бы к ней — как верный пес, честное слово! — но теперь даже не заметил.
— Какого толстяка? — переспросила я. Захотелось подойти к нему, вдохнуть запах одеколона, коснуться светлых волос…
Я тряхнула головой, пытаясь вытрясти из нее нерабочие мысли.
— Неужели ты не слышала? — Он приподнял идеально изогнутые темные брови. И это при совершенно светлых волосах! Красит он их, что ли?
— Не слышала! — призналась я, изо всех сил изображая внимание.
В действительности мне было все равно, кто там пропал и вообще о чем мы говорим. Главное, что он смотрел на меня, говорил со мной, не отвлекаясь даже на появление госпожи Громовой!
— Уже несколько недель в городе пропадают толстяки, — сообщил Стэн. — Говорят о маньяке, который отлавливает тучных горожан. Они попросту исчезают — ни тел, ни следов. Сейчас из-за этого многие бросились худеть и вести здоровый образ жизни. Да ты сама наверняка видела!
— А разве нет магических способов похудения? — поневоле заинтересовалась я.
Кстати, кажется, в парке действительно бегали какие-то толстячки, в спортивных костюмах очень похожие на гиппопотамов на выгуле.
— Какие способы? — снова приподнял брови Стэн и усмехнулся. — Волшебный насос, откачивающий лишний жир?
— Не знаю. — Я неопределенно пожала плечами. — Странно, если убивают толстяков, то почему нет тел?
— Наверно, разбирают на декокты, — предположил он, отхлебывая чай. — На черном рынке появились ингредиенты из человеческого жира.
— Бррр! — передернулась я. — Жуть какая!
— У тебя излишне живое воображение, — насмешливо заметил Стэн.
— Неужели их и правда разбирают на органы?! — выдавила я. — Я думала, это все страшилки!
— В нашем мире бывает всякое, — пожал плечами он. — Без свечей из человеческого жира запретные ритуалы не обходятся. И поговаривают, что косметика с такими компонентами пользуется огромным спросом. Хотя это уже откровенная глупость.
Стэн хмыкнул, а я смотрела на него широко раскрытыми глазами. Неужели он настолько жестокосердный, что его вообще не трогают чужая боль и смерть?!
— Тебя пугает, что мне наплевать на этих людей? — вдруг прямо спросил Стэн.
Он не смотрел на меня, взял амулет, подкинул его на ладони и крепко сжал в кулак.
— Им было наплевать на Беллу. Они радовались, что она умрет, зато не будет войны, — совершенно непонятно объяснил Стэн, слепо глядя на меня, и его глаза вдруг стали старыми и выцветшими. Даже синий шелк рубашки не способен был придать им прежний лазурный отблеск. — После этого мне плевать на них всех. Туда им и дорога!
В комнате словно бушевал ледяной ветер, беззвучно и потому еще более пугающе. Как на старинной карте, которую я видела в музее, — там с губ нарисованного на севере мужчины вырывалась метель.
Вдруг замерзнув, я обхватила себя за плечи и жалобно пробормотала:
— Не понимаю!
Еще мгновение он смотрел на меня, заставляя дрожать от какого-то иррационального страха, потом будто встряхнулся. Улыбнулся невесело, швырнул амулет на стол, нервно пригладил волосы.
— Не бери в голову. Тебя это не касается.
— Кажется, тебя искала госпожа Громова, — сказала я, отводя взгляд.
Хотелось остаться одной. Такое чувство, словно я плескалась в детском «лягушатнике», а потом вдруг сделала шаг — и резкий обрыв. Сколько метров глубины там, под ногами? Что кроется в темной массе воды?
— Благодарю за сообщение! — ответил Стэн, как будто отстраняясь. И вышел прочь.
Может, это и к лучшему, если я буду любить его издалека? И можно ли любить того, кого, оказывается, совсем не знаешь? Или все это — глупые выдумки? И нет никакой любви?
Я запуталась…
К счастью, госпожа Громова настолько загрузила меня работой, что не нашлось лишней минутки раздумывать о чем-то постороннем. Стэн держался со спокойным достоинством и безразличием, привычно занимаясь делами. Всего лишь маска? Но сейчас почти невозможно поверить, что он способен выйти из себя, цедить кислые от ненависти слова, что эта прозрачная синева глаз может вылинять до грязноватого блекло-голубого…
Даже вкусный чай казался безвкусным. Мысли постоянно скакали от загадочных слов Стэна к таинственным убийствам (в смерти толстяков никто не сомневался, хотя трупы не нашли), потом опять к Стэну и почему-то к моему бывшему, инкубу.
В общем, работа шла со скрипом, а куратор обнаружила в подготовленном мной тексте несколько глупых ошибок.
— Алевтина, вы сегодня чрезвычайно рассеянны, — заметила она, указывая наманикюренным ноготком на очередной ляп, — вы здоровы?
— Да, спасибо, госпожа Громова, — пробормотала я, снова краснея, теперь уже от стыда.
