— Что ты здесь делаешь?! — воскликнула я.
Он моментально проснулся, улыбнулся (как же от этой нежной улыбки затрепетало мое бедное сердечко!) и негромко произнес:
— Госпожа Громова оставила меня сторожить твой сон.
Упоминание о ней заставило меня помрачнеть и попытаться отнять руку.
— Понятно!
— Нет, вряд ли, — покачал головой он. И объяснил серьезно: — Я умею делать сон глубоким и здоровым. Тебе это было нужно.
— Спасибо! Я уже выспалась. Ты можешь идти домой.
Боюсь, в конце мой голос дрогнул, потому что я представила, как он возвращается к госпоже Громовой и они вместе завтракают, целуются…
— Ты обиделась на меня, верно? — Почему же его взгляд кажется таким нежным, а пальцы гладят мою ладонь? — Прости, я не хотел.
Я млела от его прикосновений, ласкового голоса, заботы…
— Ты так на нее похожа, — шепнул он, прикрыв глаза.
Даже пощечина не отрезвила бы меня быстрее.
— Отпусти! — как тонко и жалко звучит мой голос! — Я не хочу быть… суррогатом!
Он дернулся.
— Я просто…
— Пожалуйста, уходи!
Наверное, что-то такое было в моем голосе, что Стэн повиновался. Только на пороге он остановился и обернулся. Непроницаемое лицо, аккуратная, несмотря на бессонную ночь, прическа, суровая складка у губ.
— Госпожа Громова велела тебе явиться сегодня в офис к девяти, — сдержанно уведомил он меня и прикрыл за собой дверь…
Еще несколько дней назад я разрыдалась бы, но теперь слез не осталось, только странное оцепенение, как будто под наркозом. К назначенному часу я привела себя в порядок и отправилась на работу.
Скоро начнутся лекции, и можно будет показываться в офисе только после обеда. Теперь это воспринималось с облегчением. Жаль, что нельзя перейти к другому куратору, но не бросать же из-за всего этого институт!
Почему-то самым обидным было признание Стэна, что я напомнила ему госпожу Громову.
Споткнувшись, я остановилась. Значит, поэтому он временами так на меня реагировал! Он просто вспоминал юную наивную принцессу, в которую влюбился много лет назад…
Я взглянула на свою грудь, прикрытую скромным платьем, и отстраненно удивилась, что не течет кровь. Казалось, осколки сердца должны были прорвать кожу…
К офису я подошла уже с твердым намерением забыть обо всей этой истории. Спокойствие, сдержанность и вежливость — чтобы никто не видел, как тебе больно…
И я вдруг поняла, почему госпожа Громова стала такой холодной! Только теперь это почему-то не вызывало протеста.
Я полезла в сумочку за ключами. Да где же они?! Перерыла все кармашки и отделения, но тщетно. Пришлось звонить в дверь.
Главное, не поднимать взгляд на Стэна, который меня впустил.
— Госпожа Громова вас ожидает, у нее посетитель. Будьте добры пройти в ее кабинет! — произнес он чопорно, как при нашей первой встрече.
— Конечно!
Я мышкой прошмыгнула мимо него и влетела в кабинет.
— Здравствуйте! — пробормотала я, усаживаясь на свое место. Схватила карандаш, бумагу и приготовилась записывать беседу.
— Здравствуйте, Алевтина. — Куратор чуть наклонила безупречно причесанную темноволосую голову. — Господин де Лакруа, простите, на чем мы остановились?
От звука этого имени я дернулась и обернулась к клиенту. Светлые волосы до плеч, кольчуга, роскошный плащ… Поль!
Он вскочил и поклонился, заставив меня покраснеть. Как себя вести с рыцарем, если ты совсем не благородная дама? Реверансам меня не учили!
Похоже, Поля мои неловкость и стеснение ничуть не удивили. Закончив с приветствиями, он сосредоточил внимание на госпоже Громовой. Улыбался, кивал, смотрел на нее во все глаза, как будто любуясь чем-то чудесным.
А я сидела, как на угольях, и думала только об одном: «Ну что они все в ней нашли?!»
— Алевтина, вы идете? — вырвал меня из раздумий голос куратора.
— А? Что? — спохватилась я, судорожно пытаясь вспомнить, о чем вообще шла речь.
— Судебное заседание, — терпеливо напомнила она, — по делу господина де Лакруа. Через полчаса.
— Конечно, извините!
Не признаваться же, что я вообще пропустила мимо ушей суть дела!..
Перед кабинетом судьи столпилась уйма народа: пятеро крестьян (судя по явно домотканой одежде); изящный господин, разряженный пышно и пестро; какой-то тип с прилизанными волосами и тараканьими усиками; здоровенный тролль в странном наряде из шкур; яркая стайка фей.
Поль рука об руку с госпожой Громовой (вот уж кто идеально подходил на роль прекрасной принцессы!) произвели фурор. Вынуждена признать: красивая пара! Изящная брюнетка казалась куколкой рядом со статным блондином рыцарем.
Хм, интересно, не потому ли Стэн выглядел обеспокоенным, провожая нас? От этой мысли почему-то стало весело…
Нас сразу же пригласили в зал заседаний. Судья Бессмертный, пожилой мужчина в черном, казался уставшим: под голубыми глазами набрякли мешки, лоб избороздили морщины, седые волосы всклокочены. Суров, ничего не скажешь!
— Стороны, присаживайтесь, — велел он чуть дребезжащим голосом. — А свидетели должны покинуть зал.
Феи, похожие на стайку колибри, с явной неохотой вылетели прочь, пища что-то недовольное, остальные расположились на скамьях.
Потом началась муторная процедура установления личности и разъяснения прав. Мужики в простецкой одежде действительно были крестьянами из довольно отдаленного села, прилизанный тип представился их адвокатом, а расфранченный господин оказался владельцем имения (и того самого села заодно). Тролль на поверку оказался троллихой с совершенно непроизносимым именем.
— Оглашается исковое заявление… — бубнил судья, водрузив на нос круглые розовые очки, которые придавали ему диковинный вид. Интересно, что это за штука? Я еще здесь таких не видела.
Госпожа Громова сидела, выпрямив спинку и слегка постукивая ухоженными ноготками по столешнице, а Поль не сводил с нее взгляда. Кажется, я начинаю ее ненавидеть!..
— Исковое заявление к Полю де Лакруа, имеющему свидетельство о праве на занятие рыцарской деятельностью, выданное квалификационно-дисциплинарной комиссией Круглого Стола, о возмещении вреда, причиненного в состоянии крайней необходимости, — продолжал судья себе под нос, и эти странные слова заставили меня подскочить, как будто из древесины стула вдруг проклюнулся гвоздь.
Я посмотрела на куратора (наверное, мой взгляд был диковатым — вон как она подняла смоляную бровь), но она лишь молча покачала головой.
Пришлось вслушиваться в неразборчивую речь судьи.
— Итак, истцы, вы поддерживаете исковые требования? — обратился он к крестьянам.
