— Алевтина, собирайся, — произнес он бесцветным тоном. — Я обещал проводить тебя домой.
— Да, сейчас, — пробормотала я, чувствуя комок в груди. Неужели он даже сейчас ничего не предпримет?! После того как госпожа Громова так его унизила?
Не знаю, чего я ждала. Скандала, расставания, раскаяния?
Но ничего такого не произошло. Стэн статуей застыл в холле, госпожа Громова, бросив ему: «Стэнли, жду вас через час!», ушла наверх…
Мы молча шли по улице, и я искоса наблюдала за ним. Лицо Стэна казалось высеченным из камня.
Наконец я не выдержала.
— Ты так и будешь делать вид, что ничего не случилось? — возмутилась я, замедлив шаг.
Стэн обернулся ко мне.
— А что я должен делать? — поинтересовался он равнодушно. На его лице не дрогнул ни один мускул.
— Не знаю! — воскликнула я с отчаянием. — Но ты ведешь себя так, как будто все в полном порядке!
— Алевтина, это не твое дело, — бросил он, отворачиваясь. — Мы с Беллой сами разберемся.
— Понятно. — Я сглотнула ставшую горькой слюну.
Значит, даже такое явное наплевательство госпожи Громовой не заставило его очнуться. Да что вообще может вынудить Стэна вспомнить о чувстве собственного достоинства?!
Ну ладно, пусть он любит не меня, а госпожу Громову. Но нельзя же так!..
Больше мы за всю дорогу не проронили ни слова. Он пропустил меня вперед, и теперь мне казалось, что за мной следует немая тень.
Вот и знакомый подъезд.
— Алевтина? — Госпожа Гадрка смотрела на меня с удивлением и, кажется, некоторой опаской. — Ты вер-р-рнулась?
— Ага, — буркнула я, прощально махнув рукой Стэну, и скинула осточертевшие туфли.
На душе было погано. Еще хуже стало, когда я заметила, что из прихожей куда-то подевались шкатулка, в которой госпожа Гадрка обычно хранила украшения, и вазочка для мелких монет.
От обиды у меня перехватило дыхание. Значит, госпожа Гадрка и господин Раргош уже записали меня в воровки?! А ведь я живу у них уже почти два года!
Почему люди так охотно верят в плохое?! Почему им так нравится считать, что все вокруг — подлецы, воры и негодяи?
Я даже не стала умываться. Не раздеваясь, упала на постель, уставилась в потолок… и наконец разрыдалась.
Как же мне было плохо! Вместе со слезами будто выходили острые осколки надежды, обиды, любви…
Проснулась я поздно и долго рассматривала в зеркале свою хмурую физиономию. Вполне симпатичная, пусть черты и не такие изящные, как у госпожи Громовой. Но почему же мне так не везет в любви?!
Сначала инкуб, потом вампир, теперь еще и Стэн…
Вдруг вспомнилось смуглое лицо цыганки, ее кривящиеся в улыбке губы и спокойное: «Порчу сниму!»
Может, на мне действительно какое-нибудь проклятие? Теперь я бы этому не удивилась. В этом мире и не такое возможно!
Вспомнив, что вчера я так и не приняла душ, я залезла в ванну… и, взвизгнув, с омерзением уставилась на свои ноги, испачканные чем-то вонючим и липким.
С трудом отмыв эту гадость, я мокрая и злая выскочила в коридор и чуть не столкнулась с хозяйкой.
— Госпожа Гадрка, там… в ванной… — Я запнулась, не зная, как объяснить.
— А? — Она смотрела с опасливым интересом.
— Кто-то… сходил в туалет! — выпалила я.
— А-а! — Она вдруг просияла и объяснила: — Это Васенька, он боится упасть в унитаз, вот и…
— Васенька? — переспросила я, сглотнув.
— Васенька такой умница! — проворковала госпожа Гадрка с таким видом, что сразу было ясно: оспаривать это утверждение бесполезно. — Пойду покор-р-рмлю его.
М-да, кажется, теперь хозяином в доме стал этот мерзкий могильный червяк. Ему разрешают гадить где попало и делать что угодно.
И не факт, что меня не попросят отсюда в конце месяца. Ладно, все равно до выпуска уже совсем немного, где-нибудь перекантуюсь.
Но все равно было ужасно обидно, что госпожа Гадрка и господин Раргош так легко поверили в мою вину.
— Госпожа Гадрка, меня оправдали! — сказала я ей вслед. — Ну, по тому делу.
— Я… р-р-рада! — на мгновение запнувшись, ответила она. — Тебе твоя кур-р-ратор помогла, да?
И тут же скрылась в кухне, оставив меня переваривать прозрачный намек…
Вторя моему тоскливому настроению, с неба капал дождь.
Зато в офисе как будто уже наступила зима и бушевала вьюга.
Стэн был бледен, но тщательно выбрит и одет в идеально наглаженный костюм. Вот только смотрел Стэн как будто сквозь меня и вообще больше напоминал манекен, чем живого человека.
— Доброе утро, Алевтина, — произнес он бесцветным тоном.
— Привет, — ответила я, не в силах назвать это утро добрым. Поколебалась, но спросила: — Ты как?
— Отлично, — заверил он все тем же тусклым голосом. — У тебя все в порядке?
— Да. — Я не стала вываливать на него свои неприятности. Ему своих хватает.
Хотелось как-то встряхнуть его, утешить, заставить улыбнуться… Но я понятия не имела, как это сделать!
В отличие от Стэна госпожа Громова не скрывала своего раздражения. Она отчитала меня за опечатку в черновике речи так, словно это были документы о праве собственности.
Стэн и госпожа Громова почти не разговаривали друг с другом. В случае острой необходимости куратор просила меня что-то передать секретарю. Стэн выполнял все молча. Квалификации и опыта у него было достаточно, чтобы не приходилось что-то переспрашивать и уточнять. Со мной он держался не намного приветливее, чем с начальницей, что не добавляло мне хорошего настроения.
Уф, терпеть не могу скандалы и выяснение отношений. Но такая молчаливая «забастовка» — это еще хуже! К тому же нет ничего противнее, чем быть буфером в чужой ссоре.
В общем, к концу дня мне уже хотелось кусаться. Эта холодная война была невыносима!
Как только стрелки на часах доползли до заветной отметки, я схватила сумку и, торопливо попрощавшись, выскочила прочь.
И чуть не влетела прямо в Поля.
— Привет! — улыбнулся он, помогая мне удержаться на ногах.
— Привет! — Я улыбнулась в ответ, чувствуя, как отпускают напряжение и злость. — Ты что тут делаешь?
— Тебя жду, — как само собой разумеющееся, ответил он. — Ты не против немного прогуляться?
— Не против, конечно! — заверила я.
— Отлично. — Он уже привычно поцеловал мне руку.
И мы пошли куда-то пешком. Поль слушал так внимательно, что я сама не заметила, как все ему рассказала. Наверное, рассказала даже слишком много.
