– Этого урода ты зачем притащила? – спросил Виктор.
– Хотела сделать тебе сюрприз на день рождения, – весело сообщила Моника и прижалась к аморфу.
Тот затрясся всем своим зыбким телом.
– Он все еще жутко тебя боится, – с удовлетворением констатировала девушка. – И его страх послаще любого пирожного. Считай, я получаю отличный десерт. Все же именинник должен угощать!
– Угостилась? – сухо поинтересовался Виктор и встал.
Моника расхохоталась и оттолкнула от себя аморфа. Тот быстро, насколько позволяло его казавшееся невесомым тело, опустился на колени и пополз к Виктору.
– Простите меня, простите меня, – жалобно причитал он. – Я больше не могу так… я измучен до предела… я ежесекундно в аду…
– Ад еще впереди! – отчеканил Виктор. – Когда он должен был уйти естественной смертью? – спросил он у Моники.
– В восемьдесят три, – сообщила она и злорадно хохотнула. – И земных лет ему еще…
Она замолчала, что-то прикидывая про себя, потом наморщилась и кокетливо глянула на Виктора.
– Умом ты не блещешь, – ехидно заметил он. – Даже простой математический расчет произвести сложно, как я погляжу. Во сколько ты, болван, повесился? – обратился он к аморфу.
– Через год после смерти Людмилочки, – прошептал тот и тут же поправился: – То есть вашей матушки, уважаемый Виктор. Было мне сорок шесть.
– Семь лет он мой, – встряла Моника.
– Быстро же ты его тогда склонила, – рассмеялся Виктор.
– По твоей просьбе, милый, – нежно прошептала она. – И это оказалось совсем просто. Идиот легко поверил, что роскошная богатая сиротка, какой я ему представилась при якобы случайном знакомстве, вдруг без ума в него влюбилась. Такое вот самомнение у некоторых неудачников. Считай, перевернула все его убогое мировоззрение, и довести дело до конца была пара пустяков. Таким самовлюбленным недалеким ничтожеством легко манипулировать!
– Да, я был идиотом, – прошелестел аморф.
– И тебе еще тридцать лет служить кормом прилипал, – удовлетворенно сказал Виктор. – Это лучшая месть таким скотам!
Он неожиданно пнул склонившегося перед ним аморфа, бывшего когда-то Николаем Орестовичем. Но тот не шелохнулся.
– Ты же знаешь, что он не ощущает физического воздействия, – удивленно заметила Моника.
– Это я так, злоба одолела, – мрачно ответил Виктор и вернулся к столу.
– Простите, простите, – тонко завыл Николай. – Я уже искупил…
– Искупил?! – заорал Виктор. – Да разве такое можно искупить? Ты втерся в доверие к моей матери, прикинулся, что любишь, а потом начал методично избивать ее, пить, таскать девок прямо в ее новый дом, который я ей купил… Ей, понимаешь?! А не тебе, урод! Ты заставлял ее все это молча сносить. Она была слабым человеком, нежным, любящим, терпеливым… И кто ты после этого? Тварь, которую нужно было сразу раздавить!
– Я не хотел, я не хотел, – заплакал аморф. – Бес попутал…
– Не надо все на бесов валить! – почти рычал Виктор. – За все приходится держать ответ! Это ты убил ее! Хотя для всех моя мама типа случайно упала со стула, когда стирала пыль со шкафа. И так вот она странно упала, что переломила шею. И ты вышел сухим из воды, да еще и слезы и слюни пускал на дознании. Думаешь, я хоть что-то забыл? Думаешь, ты сейчас в аду, находясь во власти Моники? Нет, тебя ждет настоящий ад, когда придет срок естественного ухода, ты попадешь именно туда.
– А ты что ж, не попадешь? – вдруг разозлился аморф и даже поднялся с колен. – Ты кем стал, милый мой пасынок Витюшка? А?! Ты заключил сделку с дьяволом, так вот я думаю. Иначе откуда все это? Откуда твое неслыханное богатство? Купить матери роскошный особняк! Я еще тогда подумал, что дело нечисто. Но решил, что ты связался с криминалом.
– Лучше бы ты и оставался в этом заблуждении, – ответил Виктор. – Тогда бы боялся!
– Отчего ты стал таким? – тише продолжил аморф. – Якшаешься с этими страшными существами? Уж они-то точно не ангелы!
И он указал зыбкой рукой на Монику. Она скривила губы и пожала плечами. Но ее обычно мутные глаза блестели. Видно было, что она наслаждается всем происходящим и подпитывается.
– И ты, именно ты подослал ее! – нервно продолжил Николай. – Я в аду… в аду!
Он повернул лицо к Монике, его зыбкие черты проступили ярче, выражение было испуганным.
– Сладкий мой! – весело сказала она и смачно облизнулась, словно кошка, увидевшая большую миску жирных сливок.
– Отпустите! – жалобно произнес аморф.
– Закон таков, что ты до срока своей естественной смерти будешь в руках Моники, – с усмешкой ответил Виктор. – А законы нарушать нельзя!
– Да? – снова возмутился Николай. – А ты-то сам разве не нарушил? Ты должен уберегать людей от самоубийства, а не подталкивать к нему. Странно, что твое начальство тебя не покарало!
– Кто бы тут вякал! – расхохотался Виктор и снова пнул аморфа.
– Не больно ему! – напомнила она. – И сдерживай эмоции! А то знаю я вас, ловцов, чем дольше служите Ордену, тем все более нервными становитесь. Я сейчас сама им займусь, есть методы, чтобы вызвать у него жутчайшую боль воспоминаний. Сейчас мы отправимся в его прошлое, еще раз понаблюдаем, как одурманенный крепким алкоголем папаша Николай выгоняет родную дочь ночью на улицу и что с ней стало… Пьяная тварь, его же дружок, воспользовался беззащитной жертвой…
– Не надо! – заплакал Николай. – Я не ведал, что творил. Я больше не могу все это выносить! Пощади! Сколько можно возвращать меня в этот ужас!
– А каково было твоей семнадцатилетней дочурке? – угрожающе спросила Моника. – Выгнанной на улицу родным отцом и изнасилованной пьяным скотом…
– Отпустите его! – раздался звенящий печальный голосок.
И в комнате возникла светлая тень женщины. Виктор вздрогнул и закрыл глаза руками.
– Людочка, Людочка, спаси меня! – залепетал аморф и пополз к призраку. – Я же любил тебя! Правда, любил! Водка все!
– Не любил, – еле слышно прошелестел призрак матери Виктора. – И убил. Но я и после смерти полна любви, я простила.
Виктор не поднимал головы, он даже отошел в дальний конец кабинета, только бы не видеть и не слышать призрак матери. Это было выше его сил. Чрезмерная эмоциональность, которая все развивалась и развивалась, как следствие работы в Ордене, причиняла ему жесточайшую боль. Он с трудом удерживался от рыданий, он не мог общаться с матерью, вернее с тем, во что она превратилась после смерти. А она была ангелом. Существовал непреложный закон: все насильственно убиенные отлетали на небо в виде ангелов. И Виктор, как только попал в Орден, понял, отчего необходима отмена смертной казни. Убийцы, маньяки, насильники должны жить, оставаться в заточении до своего естественного ухода, чтобы совесть мучила их душу изо дня в день, меняла их сущность, заставляла снова и снова переосмысливать содеянное.
