Не успела я бросить рыбу в ведро, как папа вытащил ей в компанию другую, чуть побольше.
— Проголодались, малыши, да? — заметил он, когда в нашем ведре уже толкались три, четыре, пять рыбин.
— Это столько, сколько я готова чистить, — сказала я. — Тебе рыба нужна?
— Нет. Мейди готовит пирог с цыпленком.
— Вот как?
Пирог с цыпленком всегда был одним из моих излюбленных блюд.
— С салатом из шинкованной спаржевой капусты.
Еще одно мое любимое блюдо. Вероятно, Минни или Сет схватились за телефон, как только я вышла со двора.
— Ты приглашаешь меня остаться на ужин?
— Просто сообщаю, что еды достаточно.
— Ты всегда своеобразно выражаешь свои мысли, — с издевкой произнесла я.
Не сговариваясь, мы опустили поплавки до конца лески, чтобы крючки болтались у самой поверхности и не привлекали крупную рыбу, после чего от души насадили наживу. Как только черви опустились в воду, вокруг них закружились десятки мелких рыбешек, и наши поплавки дергались и плясали до тех пор, пока крючки не были объедены дочиста.
Мы развлекались так до тех пор, пока не израсходовали всю наживку. Над водой удлинились тени. Воздух наполнился золотистым свечением. Я чувствовала абсолютное спокойствие.
— Девочка!
— Гм?
— Кто написал эти мерзкие письма?
— Не знаю, папа.
— Ну а на кого ты думаешь?
Я пожала плечами.
— Ни на кого. Это полная бессмыслица.
— Тогда как насчет того, что я заколю свинью и устрою в твою честь большой пикник?
Развернувшись, я недоуменно уставилась на отца. Узнав о моем намерении бороться за кресло судьи, он страшно рассердился и попытался заставить меня снять свою кандидатуру. Мы наговорили друг другу много гадостей.
— Я по-прежнему не понимаю, зачем тебе нужно становиться судьей, — продолжал отец, — но если ты этого хочешь…
Я внутренне напряглась.
— Ты собираешься купить мне эту должность?
— Я просто не хочу стать тем, из-за кого ты потерпишь поражение, — произнес отец с таким смирением, которое я никогда не слышала в его голосе.
Тишину разорвали пронзительные крики. Краснохвостый ястреб опустился почти до вершин деревьев, и на него налетели три вороны, пытаясь прогнать прочь.
— Терпеть не могу ворон, — сказал папа. — Ястреб — он стащит весной одного-двух цыплят, а ворона будет все лето клевать кукурузу, а осенью обчистит деревья пекана. Только взгляни, как они гоняются за ястребом — храбрые лишь тогда, когда их много.
Он проводил ястреба взглядом зорких голубых глаз. Ему уже восемьдесят два года, однако он по-прежнему знает, что значит жить как ястреб и чувствовать за спиной острые клювы трусливых ворон.
— Как ты смотришь на то, что я останусь на ужин? — спросила я.
17
Такой развязки я не ожидала
В субботу утром я проснулась, готовая к худшему. Одному богу известно, сколько листовок было разложено по почтовым ящикам; в полдень в пятницу вышел «Леджер» с нашим заявлением; вся моя обширная родня так и рвалась в драку.
И что же произошло?
Ничего, черт побери.
Всякий раз, когда мы начинаем считать себя центром мироздания, мироздание, обернувшись, рассеянно вопрошает; «Прошу прощения, как, вы сказали, вас зовут?».
О, позвонили друзья, недоумевавшие, что происходит, однако в остальном царила полная тишина. Второй тур выборов окружного судьи — сущий пустяк по сравнению с соперничеством Харви Гантта, бывшего чернокожего мэра Шарлотта, пользовавшегося симпатиями избирателей западных районов штата, и Майка Изли, белого окружного прокурора из Саутпорта, которому отдавали предпочтение жители побережья.
По крайней мере, новых листовок не было.
Сын Хейвуда Стиви разбил своих кузенов и друзей на отряды, и они разъезжали по Коттон-Гроуву и Блэк-Крику почти до двух часов ночи, вооруженные блокнотами, куда записывались номера и описания всех подозрительных машин, таинственная деятельность у почтовых ящиков и вообще все необычное.
— И никто ничего не видел? — спросила я, когда Стиви позвонил утром.
Тот рассмеялся.
— Ну, не совсем так. Как-никак, это был вечер пятницы. Забавно, как много любопытного можно увидеть, если просто держать глаза открытыми.
— Все равно, благодарю за помощь.
Я отправилась сначала в Уиддингтон на званый обед с участием самых уважаемых жителей города, затем на заседание художественного совета Коттон-Гроува, где мне пришлось ответить всего на три доброжелательных вопроса относительно листовок.
После окончания заседания ко мне обратилась женщина, чье лицо показалось мне смутно знакомым. Я вспомнила, что эта деятельная натура входит в совет директоров нашего любительского театра. Она подошла ко мне, звеня обилием серебряных браслетов на руках, с пестрым платком, настолько небрежно наброшенным на плечи, что ей приходилось постоянно его поправлять.
— Мисс Нотт, я Сильвия Дейли. Наверное, вы меня не помните, мы вместе участвовали в постановке «Кто убил дорогую миссис?». Надеюсь, я могу задать вам один вопрос?
Она относилась к тем людям, которые каждое предложение заканчивают с восходящей интонацией.
— Да? — осторожно промолвила я.
— Поскольку вы являетесь хорошей знакомой Дена Макклоя? Когда вы встречались с ним вчера вечером, он ничего не говорил вам о том, что они с Майклом собираются уехать куда-то на выходные?
Сильвия Дейли ошибочно истолковала мое недоумение.
— Я работаю у них в мастерской по выходным, в субботу с десяти до двух, в воскресенье с часу до пяти? Всего восемь часов в неделю, и в основном я занимаюсь этим из хорошего отношения к ребятам. Им так трудно найти надежных работников. Разумеется, у меня есть ключ, но Майкл и Ден всегда предупреждают меня, если собираются куда-то уехать, чтобы я могла кормить Лили, если они оставляют собаку дома, но только на этот раз они не сказали мне ни слова, и я не знаю, как быть с деньгами?
Наконец выдохнувшись, она умолкла и, звеня браслетами, поправила платок.
— Простите, — сказала я, — наверное, вы что-то неправильно поняли. Вчера вечером я не встречалась с Деном.
— Но Кати сказала, что Ден вчера днем позвонил вам на работу и договорился вечером встретиться перед театром?
— Кати Кинг? Одна из работниц гончарной мастерской?
Сильвия Дейли закивала так истово, что платок сполз с плеча и упал одним концом на пол.
— Я позвонила ей, как только приехала к ребятам, и она мне так сказала.
