— Не может он всем сразу владеть, — заспорила Сикстина. — А вообще, мне на него наплевать. Пускай он нас поймает. Пускай посадит в тюрьму за то, что мы ходим по его земле. Плевать я на него хотела!
— Но если мы окажемся в тюрьме, мы уже не увидим тигра, — напомнил Роб.
— Так где твоя мама? — вдруг снова спросила Сикстина. Она остановилась и, глядя на него в упор, ждала ответа.
— Тсс! Тихо ты! — Роб отвёл глаза и пошёл дальше. — Нельзя тут шуметь.
— Как хочу, так и говорю, — твёрдо сказала Сикстина. — И я хочу знать, где твоя мама.
Он оглянулся. Сикстина стояла, уперев руки в боки и сузив свои чёрные глазищи.
— Не нужен мне твой дурацкий тигр! — закричала она. — Никуда я с тобой не пойду! Ты не умеешь с людьми разговаривать. Я тебе всё рассказала! И про папу, и про маму, и про Бриджет! А ты мне ничегошеньки! Даже не можешь ответить, где твоя мама. — Она резко развернулась и, как стояла руки в боки, решительно направилась обратно к мотелю. — Ну и храни свои дурацкие секреты! — крикнула она, не оборачиваясь. — Иди к своему дурацкому тигру! Не нужен он мне! И ты не нужен!
Роб смотрел ей вслед. На ней были его футболка и джинсы, поэтому казалось, что он смотрит на самого себя, только в кривое зеркало. В комнате смеха. И он уходит от самого себя. Пожав плечами, Роб наклонился почесать ноги. Ну и ладно, сказал он сам себе. Она всё равно скоро уедет.
Но потом он всё лее поднял глаза. И увидел, как её фигурка становится всё меньше и меньше. И вспомнил свой сон. Как Сикстина скачет по лесу верхом на тигре. Роб понял, что не выдержит, если она опять исчезнет.
— Погоди! — крикнул он. — Постой! — И побежал следом.
Сикстина обернулась. Остановилась. И так и стояла руки в боки, поджидая Роба.
— Ну? — спросила она, когда он оказался совсем близко.
— Она умерла, — произнёс Роб на выдохе. И, набрав ещё воздуха, повторил: — Моя мама умерла.
— Ясно, — сказала Сикстина и быстро деловито кивнула. Потом она сделала шаг вперёд. Роб развернулся. И они снова зашагали вместе. К тигру.
Глава 14
Клетка была сделана из ячеистого проволочного забора, вместо крыши лежала доска, а дверь, тоже проволочная, закрывалась ключом разом на три засова. Тигр, как и прежде, метался взад-вперёд по клетке, словно не прекращал это делать с тех пор, как Роб увидел его в первый раз. Или как будто Роб вовсе никуда не уходил.
— Ой! Какой красивый!
Таким же голосом Сикстина говорила о его деревянных фигурках. Лёгким-лёгким.
— Не подходи слишком близко, — велел Роб. — Ему может не понравиться.
Но тигр не обращал на них ни малейшего внимания. Его интересовало только одно: движение взад-вперёд. И на него было трудно смотреть — такой он был огромный и яркий.
— Прямо как в стихотворении, — прошептала Сикстина.
— Что? В каком?
— Помнишь, стих такой есть? «Тигр, тигр, слепящий свет, ты во мрак лесов одет»
[1]. Всё точно! И вправду ослепнуть можно!
— Ага! — Роб согласно кивнул.
Ему понравились слова, пружинистые и звериные, как метание самого тигра. Он уже собирался попросить Сикстину их повторить, но она вдруг резко повернулась к нему и требовательно спросила:
— Что он тут делает?
Роб пожал плечами:
— Не знаю. Его, наверно, Бошан купил.
— Купил? Что ему тигр игрушка, что ли?
— Не знаю, — повторил Роб. — Мне просто нравится на него смотреть. Может, и Бошану тоже. Может, он просто приходит сюда и смотрит на него?
— Вот жадина! — возмутилась Сикстина.
Роб снова пожал плечами.
— Но такого тигра нельзя держать в клетке. Это неправильно, — продолжала Сикстина.
— Что ж тут поделаешь? — отозвался Роб.
— Мы могли бы его выпустить. Освободить! — Сикстина снова упёрла руки в боки. Эту её позу Роб уже хорошо знал, и она ему порядком надоела.
— Да как его выпустишь? — сказал он. — Смотри, какие замки.
— Можно подпилить.
— Неа. Нельзя.
От одной мысли о том, чтобы выпустить тигра на свободу, ноги у Роба зачесались, как бешеные.
— Мы обязаны его выпустить. — Сикстина говорила громко и уверенно.
— Тихо ты. Не наш это тигр, не нам и выпускать, — возразил Роб.
— Не наш, но спасать его будем мы, — не уступала Сикстина.
Тигр вдруг остановился. И навострил уши. Они стояли торчком и чуть подрагивали, а сам он смотрел куда-то вдаль, мимо Сикстины и Роба.
— Тссс! — Роб приложил палец к губам.
Тигр чуть наклонил голову. Все трое прислушались.
— Машина, — сказал Роб. — Сюда едет машина. Это Бошан. Надо сматываться. Пошли скорее.
Он схватил Сикстину за руку и потащил в лес. Она бежала послушно, не отнимая руки. Её ладошка была невозможно маленькой, крохотной. Словно только вылупившийся птенец. Или скелетик птенца.
Они бежали, и Роб ощущал биение своего сердца. Оно билось по-особому: не от страха, не от бега, а от чего-то другого. Как будто его душа вдруг выросла — там, в животе, — и подпёрла все остальные органы. И сердце тоже. Ощущение было странно знакомое, точно уже испытанное, только Роб не мог вспомнить, как оно называется.
— Он за нами гонится? — одними губами спросила Сикстина.
Роб пожал плечами. Но держать Сикстину за руку и одновременно поднимать и опускать плечи было не очень удобно.
— Хватит дёргаться, — прошипела Сикстина. — У тебя на всё один ответ! Только и знаешь, что плечами пожимать. Я твоими пожималками по горло сыта!
Робу тут же вспомнилось: Уилли Мей говорит, что он, когда пожимает плечами, дёргается, как костлявая птица, которая силится, но не может взлететь. Ему это сравнение вдруг показалось смешным. Настолько смешным, что он громко рассмеялся. И Сикстина тоже рассмеялась. Даже не спросив, над чем он смеётся. Даже не отпустив его руку. Она бежала и смеялась. И Роб сразу понял, как называется чувство, которое торкается внутри и переполняет его до краёв. Счастье. Вот как это называется.
Глава 15
Когда они вышли из леса к стоянке возле мотеля, уже стемнело. А они изнемогали от смеха — даже ноги с трудом передвигали.
