Промчавшись по дому, Кенни схватил кастрюлю, сковородку, веревку, старую швабру и крышку от мусорного ведра. С помощью веревки и ремня он приладил к груди почерневшую сковородку. Надев кастрюлю на голову и засучив рукава фланелевой рубашки, он схватил швабру, крышку, сумку с книгами и направился к двери.
Мать и отец сидели в креслах-качалках на крыльце. Папа курил послеобеденную трубку, а мама пришивала заплатку на коленку к брюкам Кенни. Не поднимая глаз, она сказала:
— Я рада, что ты переоделся для игры. Закончил делать уроки?
— Да, мам, — ответил Кенни, беря фонарь и закрепляя его на руле велосипеда.
— Будь осторожен, Кеннет. Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, — сказал отец. Любуясь закатом, он потянул трубку и медленно качнулся в кресле. — И скажи этому негодяю, чтобы он не смел трогать ни одной моей овцы.
Забираясь на велосипед, Кенни ответил своему папе:
— Со мной все будет в порядке. Скорее всего, это один из древних червей. Они хладнокровные, поэтому очень медлительны после заката. Я с легкостью убегу от него, если до того дойдет. Так или иначе, я намерен только узнать, откуда он и что он хочет.
— Не задерживайся допоздна, — сказал папа, но Кенни уже скрылся из виду.
III. Грэм, как крекер
Кенни оставил велосипед у подножия холма Шепарда, около ручья Пэриш, где он помахал приветственно папаше Опоссуму, который, как обычно, ловил рыбу. Оттуда он отправился на вершину холма пешком. Из-за тяжелых самодельных доспехов он с трудом пробирался сквозь рощу дубов и кленов, раскинувшихся на зеленом склоне холма. Сколько он помнил, этот холм, самый большой в округе, всегда принадлежал его семье. Прошлым летом он здесь собирал бабочек и полевые цветы, осенью под большим деревом на вершине читал «Ветер в ивах»
[2] и устраивал санные гонки со склона на крышке мусорного ведра, которую сейчас держал, как щит. Это была его драгоценная «ледянка», с царапинами и вмятинами, которые могли служить доказательством подвигов. Может быть, дракон увидит эти отметины, вместе с почерневшими кастрюлей и сковородкой, свидетельствовавшие о его победах над селезнями, и отнесется с уважением к маленькому кролику. Возможно, он даже испугается немного. К закату Кенни добрался до покрытой травой вершины. Отсюда были видны маленькие огоньки Раундбрука, мерцающие на горизонте. На западе цвет вздымающихся облаков постепенно менялся от золотого к огненно-оранжевому и багровому перед тем, как окраситься в красивый оттенок фиолетового. На востоке Кенни увидел сверкающую в небе полярную звезду. Прямо под ней на дальней стороне холма, свернувшись, спал дракон.
Кенни сделал вдох. Это животное было больше, чем на иллюстрациях в его книге.
Намного больше.
Словно зачарованный, Кенни медленно приближался к чудовищу, довольный тем, что шел навстречу ветру, благодаря чему дракон не мог его учуять и напасть на него. Он был на полпути, когда подумал, что чудовище все-таки его заметило, потому что дракон начал издавать протяжный низкий рев, как лев. Гигантский, змееподобный, кровожадный лев. Кенни замер, надеясь, что тот перестанет и снова заснет. Но чудовище даже не пошевелилось, и он осознал, что это был не рев. Это было мурлыканье.
«В книге ничего не говорилось о мурлыканье», — прошептал он.
Он вытащил томик из сумки и снова изучил картинку. Там был изображен чешуйчатый, мокрый и очень страшный дракон. Затем Кенни посмотрел на того дракона, который был перед ним. Он был немного круглее, косматее и потрепаннее того, что изображен в книге.
Кенни задержал дыхание и стал вглядываться в темноту, стараясь рассмотреть мельчайшие детали этого изумительного чудища, дремлющего в сумерках. Он не смел пошевелиться, боясь издать шум, хотя очень хотел зажечь свой фонарь, чтобы разглядеть дракона получше. Через некоторое время Кенни почувствовал, что мелодичное мурлыканье его немного успокоило. Он смотрел, как большие ребра дракона поднимались и опускались с каждым вдохом и выдохом. Он закрыл книгу и положил ее в ранец.
В этот момент огромное чудище зашевелилось, открыв большущий желтовато-лимонный глаз.
Кенни замер, разинув рот.
Голова чудища поднялась от земли, и его взгляд остановился на маленьком кролике, изучающем его. Затем дракон как будто потянулся, притворно зевнул и улегся опять. (Конечно, вы знаете эти действия очень хорошо. Когда родители вечером проверяют, заснул ли ребенок, вы притворяетесь спящим, но на самом деле спать совсем не собираетесь).
Дракон закрыл глаза, вздохнул и произнес степенно низким голосом:
— Не кидай в меня камнями, не тыкай в меня палкой и не ори на меня, потому что я не терплю этого. И не трать время, поливая меня водой в попытке потушить огонь, это не поможет. Я просто устроился здесь на прохладной травке, чтобы поспать, поэтому оставь еду и уходи…
Слова дракона затихли, и он опять притворился спящим, издав мурлыкающий храп.
Кенни кашлянул:
— Кха.
Ничего.
— Акха!
Опять ничего.
Ему нужно испробовать другую тактику. Неужели все драконы такие безразличные? Неудивительно тогда, что они почти вымерли.
— Кха-кха.
— Послушай, недоросль, ты что-нибудь принес? Может, еду и питье? Оставь около меня, а затем тебе лучше бежать домой. А то уже поздно.
— Я… я… я ничего не принес тебе, — заикаясь, ответил Кенни.
— Никакой еды? — спросил дракон, не шелохнувшись. — Тогда зачем ты принес все эти сковородки и кастрюли? Конечно же ты хотел приготовить мне вкусный обед, — он остановил свой взгляд на щите из крышки от мусорного ведра, — и подать его на этом большом металлическом блюде.
В его книге не только ничего не говорилось о мурлыканье драконов, в ней также не упоминалось о дарах. Очевидно, автор пишет не всерьез или же он не исследовал эту тему глубоко. Кенни положил свое копье-швабру на землю.
— Вот, у меня есть книга про зверей, которую я читаю… но теперь я не совсем уверен в достоверности написанного в ней.
— Книга про зверей? Правда?
Глаза дракона широко открылись, и он быстро сел. Затем потер свои чешуйчатые лапы.
— Подойди-ка, давай посмотрим.
Он протянул свою лапу. Она была такая же, как и у всех животных, как у Кенни, с длинными серповидными когтями.
