— Лорд Эйн, — я перелистнула еще пару страничек из сегодняшних газет, которые мне приволокли два с половиной часа назад, и поставила начальство в известность о принятом решении: — Мы опоздаем.
Начальство уставилось на меня злобно-яростным взглядом, нервно сжало кулаки и…
— Даже не спорьте, — пресекла я возражения нервной особы. — И наряд ваш будет не в бело-золотой, а в бело-черно-серебристой гамме. Мы не поддерживаем новое правительство Зандарата, мы оппозиция.
Вот после этого кто-то свалился.
Я, вскинув бровь, посмотрела на лорда Эйна, он, вскинув обе, взирал на меня, после мы повернули головы и узрели, что все портные в обмороке. Все. От моих слов! Неженки они тут какие-то.
— А еще я голодная! — сообщила, повысив голос.
Эти валяться перестали, быстренько поднялись, сели шить обратно своими дрожащими ручонками. Странные они, если честно.
— Шеф, — продолжая смотреть на портных, — а чего это у вас прислуга такая припадочная?
К моему искреннему удивлению, начальник ответил вполне даже спокойно:
— Видишь ли, дорогая, в Зандарате в случае расправы с неугодным лордом, подчистую вырезается вся его семья и убиваются слуги. Говоря проще — они жить хотят, это если ты не поняла.
Каюсь, я несколько зависла на слове «дорогая». Посмотрела на работодателя моего красноглазого, похлопала ресничками и…
— Объясните, какого вы вообще наняли столь припадочную прислугу, а?
Подавшись ко мне, шеф прошипел:
— Я не нанимал, Виэль. Это рабы. Часть куплена, часть пригнана, часть…
— Все-все, — вскинула руки, — можете дальше не продолжать, все уже ясно. В смысле с вами.
— Что ясно? — не понял лорд Эйн.
Не став отвечать, вновь уткнулась в газеты и пробурчала себе под нос:
— Даже слуг нормально нанять не может… Что за мужик пошел? Все на мне, нет, вот категорически все самой делать придется.
А затем уже громче:
— Черная рубашка готова?
Это был мой сюрприз. Эйну. Он еще не знал, но он собирался заявиться в траурно-золотой рубашке и бело-серебристом мундире, что будет недвусмысленно заявлять окружающим: «Сдохни сэльд Харнис и да здравствую я».
— Виэль, — очень не по-доброму протянул шеф, — какого цвета рубашка?!
Вот после этого окончательно психанув, я отложила газеты, прямо посмотрела на своего негаданного работодателя и прямо ему все высказала:
— Давайте откровенно, лорд Эйн, — вам терять уже нечего. Ваша репутация, положение в обществе, власть, деньги, — все, что могли, вы уже потеряли. Осталось достоинство. Ваше снеголордовское достоинство. И у вас есть два пути — приползти как преданный пес и лизать сверкающий сапог Харниса при всех или наконец набраться смелости и плюнуть ублюдку в рожу. Я выбрала второй вариант, так что с сегодняшнего дня мы оппозиция. Точка. Обсуждению не подлежит.
Несколько секунд лорд Эйн молча смотрел на меня. В его глазах не было злости, убийственности или же ярости, он смотрел устало. Устало, несколько обреченно и безнадежно.
— Виэль, — голос прозвучал холодно и отрешенно, — ты ничего не понимаешь. Совершенно ничего. И тот факт, что ты начиталась газет с утра… Ты ничего не знаешь, поверь, и…
— А чего тут понимать? — искренне удивилась я. — Все кристально ясно — жил-был снежный лорд по имени Вальд Эйн, был воспитанником старого сэльда, любил воевать, впитал с потом и кровью бредни правителя про благородство и преданность своей родине, влюбился в дщерь воспитателя…
И тут лорд Эйн как рявкнет:
— Виэль!!!
— Я еще не закончила, — сообщила весьма недовольно этим разгневанным и напрягшимся в трусах. — Продолжаю: дочурка выросла, влюбилась в Харниса, накапала папке на мозги и вышла замуж не за гордость старой селедки… тьфу ты, сэльда, а за этого отутюженного хлыща. Хлыщ оказался подлецом и трусом, воевать не пошел, скинув все… да на вас, начальник. А после того как некоторые вернулись с победой, вместо почета и уважения получили интриги, козни и лживые обвинения. И это была не война, где можно пойти и прямо в морду дать, а закулисные игры, с улыбанием вам в лицо и кривлянием за спиной. Несколько подстав, и вы лишились доверия старого сэльда, были отлучены от дворца и не смогли предотвратить покушения на своего воспитателя. Так Харнис и змеюка пришли к власти.
Шеф сидел в одних трусах, что несколько выбивало его из образа, и молча смотрел на меня. Прочесть эмоции в его взгляде было нереально, я вообще как-то не люблю читать эмоции по глазам, особенно таким страшненьким. Что я определено поняла, начитавшись газет, лорд Эйн — вояка, благородный до одури, преданный стране тоже до одури, ну и прямолинейный, как все вояки. И еще гордый, тоже до одури. И вот он сидит передо мной несчастный такой, а по идее пророчили ему блестящее будущее — старый сэльд, имеющий всего одну дочь, взял себе воспитанника, чтобы сделать из него будущую селедку… тьфу, черт, будущего сэльда. Причем, насколько я поняла, лорд Эйн из древнейшего рода, так что вполне может претендовать на престол, но… Но в конечном итоге у снежных все как у людей — тайны, интриги, борьба за трон и сэльдовский дворец и тому подобное.
— Виэль, — проговорило это благородное несчастье, — случилось, как случилось. Я буду служить родине так, как смогу, и не стану…
— Бла-бла-бла, — перебила я, подтягивая к себе чашку с чаем.
Красные глаза сверкнули, и мой непонятый герой начал было привставать, дабы поразить меня мощью гнева и длиной труселей, но:
— Мы в оппозиции, — сказала я. — И точка. К слову, я вообще буду в черном платье и ничего, не жалуюсь, вот и вы не нойте.
Он рухнул обратно на свое место, возмущенно на меня уставившись.
Я же помешала чай, отчаянно тарабаня ложкой по чашке, после чего задумалась вот о чем:
— Шеф, а какой у вас родовой оттенок белого?
У лорда Эйна едва не дергался глаз, но он мне все равно ответил:
— Перламутровый.
— Обалдеть! — Я от неожиданности даже ложку выронила.
Просто к черному платью я приказала добавить оторочку цветовой гаммы собственно Эйна, и вот… Встала, обошла портных, приблизилась к последнему — узрела, как мое черное платье поганят перламутровой отделкой, скривилась от осознания безвкусицы, страдальчески вздохнула, повернулась к сугробику и простонала:
— Да что ж за цвета у вас такие поганые!
Выражение лордовского лица передать было сложно, но оно возымело свое действо, и я устыдилась. Именно что устыдилась. Поэтому не стала настаивать на том, чтобы менять перламутровую оторочку на серебристую, просто приказала добавить еще и серебряную кайму по собственно перламутру. Удостоилась полного ненависти взгляда портного, который смотрел на меня так, словно сто процентов знал, как можно убить человека портняцкой иголкой… Потом взгляд его метнулся к ножницам и стало ясно, что одна игла не удовлетворит его кровожадную натуру, посему я быстренько предупредила:
