На меня возмущенно взглянули, но тут же всхлипнули, и Кассиль пробормотала:
— Не представляю, как тебе больно потерять любимого и даже не признаться ему в своей любви! Что может быть хуже?! — И она зарыдала.
— Да ничего, нормально. — Я посмотрела на Охарда, Охард так же непонимающе на меня.
Кассиль взвыла, затем утерла лапкой слезы и трагическим шепотом произнесла:
— Наши говорят, он умирать там в гроте не пожелал, поднялся с трудом, а как поднялся, никто и не понял, где вообще силы только взял, — всхлипнула. — Его предлагали унести на облака, воздушные никому никогда такую честь не оказывали, но он своими синими губами, весь кровью же истек, с трудом выговорил: «Смерть ради спасения крылатого народа — великая смерть, я горд, что мне выпала столь достойная награда. И я благодарен за предложение совершить последний вдох в воздушных чертогах, это великая честь, но я хочу увидеть Виэль в последний раз»… — Она заливалась слезами, а я стояла, вообще ничего не понимая.
— И он умчался, обратившись бураном! — завывая, воскликнула драконица. — И теряя кровь… последние капли крови! О-о-о, какая смерть!
Теперь она рыдала так, что сталактиты и сталагмиты, имеющиеся в пещере, опасно задрожали. Ну сталагмиты это мелочи, там просто все подальше отошли, а вот если сталактиты начнут с потолка сыпаться, это уже совсем не весело.
— К-Кассиль, — нервно позвала я. — Кассиль, да прекрати же ты!
Но драконица, рыдая, проговорила на вдохе:
— Воздушные незримо сопроводили героя, и когда ты к нему выбежала, с чувством выполненного долга понесли весть о смерти всему Зандарату. Такой герой! Такой мужчина! И подставился он, защищая нас, а Харнис, Харнис, он в спину — у-у-у… Его бы там разорвали бы на куски, подонка, а Э-э-эйн запрети-и-и-ил… Эйн… ы-ы-ы-у-у-у…
Где-то в глубине пещеры таки рухнуло скопление сталактитов. Грохот вышел знатный. Опасаясь больше того, что шеф засечет наше всеобщее бегство из замка, чем гибели под падающими многометровыми сталактитами, я рявкнула:
— Он жив!
— Да-а-а, — втрое громче зарыдала Кассиль. — Жи-и-и-ив, мерзавец подлый, чтобы ему снежные грибы под кожей заполучить, уроду-у-у-у…
Да что ж так печально все, а?
— А чего он Харниса резать запретил? — заинтересовалась я.
Кассиль вытерла слезы, всхлипнула и уже нормальным голосом ответила:
— Потому как, кроме Харниса и Юалии, больше Зандаратом править некому. Поэтому Эйн его и не убил, представляешь?
Я себе представила — этот, значит, мне шефа убил, а шеф, получается, опять чрезмерным благородством страдая, полетел домой помирать! А Харнис вприпрыжку помчался короновать Юалию! Нет, он бы и себя короновал с радостью, но раз шеф ему изо льда корону и меч не достал и коронация Харнису пролетала, то он решил, что и как супруг сэльдины неплохо устроится. Вот гад!
— А вы куда все? — вдруг заинтересовалась нашими сплоченными рядами драконица. — Бить морду Харнису?
— Теперь вот да, такая мысль у меня возникла, — мрачно произнесла я и взяла Охарда за руку.
Мой жених решительно шагнул в лужу, я за ним, остальные за нами.
Шагнули, как всегда накрыло чувство, словно переворачиваешься вниз головой, вышагнули в ледяном зале сэльдовского дворца.
Во дворце шумно было. Да и тут, в ледяном зале, вовсе не тихо и из всех луж появлялись толпы ледяного народа в сверкающих одеждах и с торжественной сосредоточенностью на лицах. И эти праздничные толпы устремлялись вверх по сверкающим ледяным лестницам, ну и мы следом соответственно.
Когда вошли в тронный зал, с искренним удивлением заметили, что одна часть народу ведет себя вызывающе. То есть стоит чуть отдельно от остальных, на всех черные рубашки с серебряной оторочкой в знак скорби по дому Эйнов. Возглавлял оппозиционную толпу лорд Тай, который мрачно, весьма мрачно смотрел на торжествующего Харниса, стоящего рядом с еще пустым ледяным престолом. Престол оказался весьма красивым — словно огромная снежинка, а внизу кресло, подбитое белоснежным мехом. Честно говоря, сама бы на нем посидела, судя по виду, удобное очень. Возле трона сверкал хрустальный столик, на нем — корона из прозрачного хрусталя. А может и льда, кто их тут в Зандарате разберет. Юалии не наблюдалось, зато везде обнаружилась охрана. Много охраны. Вся мускулистая братия Харниса.
Харниса, который заметил меня.
Это было как если бы в огромном зале мы вдруг оказались одни, в смысле я и мое сопровождение. Белая морда Харниса вытянулась, глаза стремительно покраснели, я же радостно помахала будущему трупу, которому предстояло погибнуть наиболее мучительной из смертей, и направилась туда, где мне и было самое место — к оппозиции. Лорд Тай и леди Тай приветствовали меня сдержанными кивками, лорд, взяв за руку, пробормотал: «Сочувствую вашей утрате и нашему поражению. Вы уже думали о поиске нового места работы?»
Хм, как интересно.
— Нет, не думала, — призналась снежному.
— Подумайте. — Мою ладонь отпустили.
— Оппозиция будет продолжать славное дело, — заверила леди Тай.
Все, кто слышал, серьезно закивали.
И тут заиграла торжественная музыка, все попритихли, и в зале появилась Юалия. Именно появилась, а не пошла по залу, потому как возникла на ледяном постаменте, который поднимался над основным полом, как бы возвышая посидетелей на троне над собственно посетителями. Но Юалия сидеть на троне явно отказывалась. Она, в шикарной, будто сотканной из ледяной изморози, шали нервно мялась шагах в десяти от селедкиного сиденья, поправляла локоны высокой, сверкающей снежинками прически, словно ища кого-то, оглядывала зал и собравшихся на ее коронацию.
И тут нашла.
Вашу покорную слугу, в смысле почетного секретаря лорда Эйна. Нашла, заметно обрадовалась и устремила призывный взгляд на Харниса. Харнис подлетел к ней быстрее стрелы, замер, всем своим видом напоминая ищейку, которая готова была взять след, и этот след указали. Точнее указали на меня, после чего Юалия торопливо ему что-то высказала.
В следующий миг здоровущий снежный мужик, спрыгнув с ледяного постамента и расшвыривая всех, кто стоял на пути, ломанулся ко мне. Он так ломанулся, что позади Харниса оставалась просека из сломанных причесок, помятых кринолинов и гневных жестов. Ладно, вру, жесты были не только гневными, но также весьма оскорбительными. Жаль, Харнис не видел.
И вот пока он ломал торжественный строй в моем направлении, я все думала, чего же сиятельный подлец, мерзавец и будущий труп от меня хочет — работу предложит? Убить попытается? Возжелает прилюдно унизить? Спешит поглумиться?
Нет по всем пунктам.
Как оказалось, настигнувшего меня Харниса интересовал всего один вопрос, который тот задал, склонившись к самому моему уху:
— Катана где?
Потянувшись к нему, так же шепотом спросила:
