И вот тут грянул гром!
Сначала Охард вскочил, тяжело дыша и прижав руку к сердцу.
Мы с Докерсом заинтересованно на него уставились, ожидая озвучивание какого-нибудь перла из любовной переписки. И Охард наши ожидания не просто выполнил, а перевыполнил, патетично заявив:
— Я так больше не могу!
— Ну и не читай, в чем проблема? — миролюбиво произнесла я.
Тут полубезумный взгляд жениха остановился на мне, Охард как-то весь позеленел сильнее обычного, после вскинул подбородок и потряс нас куда как более патетичным заявлением:
— Я больше не могу позволять такому мужчине так страдать!
Это уже было совсем интересно, я даже отложила лист протокола проведения коронации сэльда Уктаруса, правившего в Зандарате семьсот лет назад, и, грызя кончик пера, молча ждала продолжения. Докерс молчать не стал, проворчал недовольно:
— Тоже мне мужик, рогач бесхребетный.
— Он ее любил! — заорал невменяемый Охард. — Любил настолько, что закрывал глаза на ее подлость и предательства! Не каждый способен так любить! Он невероятен! Он чист как слеза! Он истинный герой!
Тут уж я молчать не стала и тихо заметила:
— Он ударил шефа в спину, когда тот не мог ответить. Он Эйна оболгал и выставил его тупым солдафоном, прекрасно зная, что благородство и забота о целостности Зандарата не позволят шефу ответить.
— Это было ради любви! — снова заорал Охард.
Ничего себе сила слова… Что ж там Харнис такого понаписал?
А дальше стало веселее.
— Я иду к нему! — Охард отпрянул от стола так, что стул с грохотом свалился. — Я должен быть рядом, такая любовь! Он не может без меня! Он достоин счастья! Он достоин искренних чувств и нежной любви, он несчастный! Он меня так любит!
У меня писчее перо выпало из рук, Докерс пробормотал: «Приплыли».
А Охард ринулся к двери с криком:
— Любимый, я иду!
И он бы, несомненно, пошел, но тут до меня дошел идиотизм ситуации и я заметила:
— Охард, я даже не буду говорить, что вы из разных биологических видов, я тебе просто напомню, что ты мужчина.
Но это вовсе не переубедило моего жениха, который воскликнул:
— Я мужчина, который умеет любить! Я сумею сделать его счастливым! Я…
И тут собственно я лично вспомнила и еще кое-что, что не преминула озвучить:
— И еще ты мой жених, и побег от меня к другому мужчине — это уже предательство.
Охард застыл в дверях с поднятой для следующего шага ногой. Развернулся, ногу опустил, посмотрел на меня больным взглядом и взмолился:
— Виэль, отпусти меня…
И вид у него при этом был самый что ни на есть разнесчастный.
— Я бы эти письма все взял и спалил, — пробурчал Докерс.
— Вот и займись, — порекомендовала я.
Сама поднялась, подошла к невменяемому Охарду и повторно напомнила:
— Ты мужчина и он мужчина, тебя ничего не смущает?
— Для любви нет преград! — было мне ответом.
Ну, нет так нет.
— Пошли, — потребовала я, обходя жениха и выходя в коридор.
— Куда? — не понял он.
— Будем разрывать помолвку, — сдерживая ухмылку, сообщила я.
И повела его на третий этаж, слушая уже поднадоевшее:
— Он лучший мужчина в мире! Он так любит меня! Он такой благородный! И честный! Он прекрасен! Он бог! Он…
Ну и все в таком духе. Орал Охард будь здоров, все на повышенных тонах, каждая фраза истошное восклицание, в итоге, когда подошли к железной решетке, открывающей путь в мир сплошных прелестей, у обоих снежиков в сером лица вытянулись окончательно.
— Открывайте, — скомандовала я, подойдя к решетке.
Они на меня странно посмотрели, но открыли. Девы, услышавшие, как открывается решетка, повысыпали из комнат.
Охард продолжал вещать о своей великой любви к Харнису, девы, завопив, кинулись к открытой решетке, я посмотрела на стражей и скомандовала:
— Запихивайте.
И не подозревавший о подставе Охард был зашвырнут в обитель прелестей, после чего стражи сноровисто заперли дверь.
— Виэль! — возопил, подскакивая, влюбленный Охард.
— Мужик! — заорали прелести.
— Вот и я о том же, ты же мужик, Охард, — укоризненно напомнила жениху. И скромненько отошла в сторонку.
Там, за решеткой, сначала послышался истошный вопль зеленомордого:
— Нет! Нет!
А через минуту уже было:
— Оу…
— Ооо…
Ну и закончилось все полным блаженства:
— Да… Да-да, еще… О да!
Стражники переглянулись, и ближайший ко мне произнес:
— Совсем другое дело, а то слушать противно было про его большую любовь к другому мужику.
— Я так думаю, это было действие приворота, — поделилась своими мыслями со снежными.
— Да, похоже на то, — согласились они. — Этого вытаскивать?
— Ага.
Через минуту помятый, в слегка порванной местами одежде и весь покрытый засосами Охард, покачиваясь, стоял передо мной, очень укоризненно на меня глядя.
— Что опять не так? — возмутилась я.
— Да мы только начали переходить к самому интересному, а ты?! Не могла подождать еще хотя бы минут пять?
Нормально, да?
— Знаешь ли, судя по твоим стонам и восклицаниям, у вас там все уже было, — язвительно заметила я.
— Да ничего не было, мне просто грудь дали потрогать! — Охард насупился, затем глубокомысленно заметил: — Женская грудь — лучшее лекарство для мужчины.
— Ага, — разом подтвердили оба стражника и мечтательно так заулыбались.
Нет, никогда мне их не понять.
В итоге мы с Охардом вернулись в кабинет, где застали сжигающего в камине письма Докерса и стоящего с задумчивым видом над кучей цветов шефа. При нашем появлении лорд Эйн обернулся, глянул на меня, на Охарда, нахмурился. Охард почему-то икнул, словно с перепугу.
— Проверяли чудодейственность воздействия обнаженной женской груди на мужчин, — сообщила я.
Шеф нахмурился сильнее.
Охард, совершенно побелев, от чего его кожа приобрела бело-зеленоватый оттенок, привалился к стене и начал сползать по ней.
— Последствия? — догадалась я.
Он, сжавшись, в ужасе смотрел на моего снежного лорда и на меня даже не среагировал.
— Пришлось для промывки мозгов засунуть его на третий этаж к прелестям, — пояснила я шефу окончательно. — Знаете — подействовало, он опять вменяемым стал.
