Дирекция Амторга быстро сообразила, какого ценного сотрудника к ним направила родина, и после нескольких недель работы Янгелю предложили перевестись на американский континент на постоянную работу. Но эта перспектива его не заинтересовала, так как предложенная должность предполагала скорее административную, чем техническую работу. Янгель всегда хотел иметь дело непосредственно с машинами, бумажная работа его тяготила, и в одном из писем своему другу он, возмущенный тем, что его хотят оставить на неинтересной работе, писал: «…всерьез спрашивается: за каким чертом я ехал в Америку, если я буду здесь сидеть на административной работе?». Но начальство не склонно было воспринимать недовольство своего сотрудника и всерьез намеревалось задержать Янгеля в Соединенных Штатах. Когда срок его командировки подошел к концу, руководство Амторга отправило в Москву запрос о продлении права пребывания Янгеля в США до января 1939 года. Тогда же был поднят вопрос и об его освобождении от зарплаты в СССР в обмен на установление персонального оклада в Америке. «Я чувствую, что дело клонится к тому, что меня хотят закрепить здесь основательно, вроде как на постоянную работу», – писал он в другом письме.
Ирина Стражева.
Янгель понимал, что начальство прочит ему руководящую должность, но он также знал, что хороший руководитель должен обладать массой таких качеств, которыми он еще не обладает, и что, перед тем как занять высокий пост, ему самому необходимо учиться на достойных примерах. С юных лет занимая то в ФЗУ, то на фабрике, то в институте различные ответственные должности, он всегда очень тщательно подходил к своим обязанностям, серьезно относился к реализации поставленных задач и очень старался выстроить дружественные отношения с коллегами. В одном из писем к другу он отмечал: «… рано мне еще быть руководителем», и из этих слов можно заключить, как серьезно он привык подходить к своей работе. В этом контексте важно также отметить, что за время командировки в США Янгель прочитал книгу основоположника американской автомобильной промышленности Генри Форда «Моя жизнь, мои достижения». Этот труд произвел на него очень большое впечатление и во многом поспособствовал выработке в его характере тех качеств, которые впоследствии многие его сотрудники называли важнейшими качествами талантливого организатора: терпение, сдержанность, деловой подход, уверенность в себе, уравновешенность и умение расположить собеседника. Философия управления, советы по организации производства и тонкости искусства руководства, изложенные в этой книге, так понравились Янгелю, что он даже отправил один экземпляр Поликарпову, желая его познакомить с идеями гениального американского изобретателя.
Янгель очень скучал по Москве, своим друзьям и коллективу поликарповского ОКБ, но особенно тоскливо ему было в разлуке со своей невестой – студенткой третьего курса МАИ Ириной Стражевой. Они познакомились в 1935 году, когда Ирина пришла в комитет комсомола института, чтобы встать на учет. Официально свои отношения Михаил и Ирина оформили в мае 1939 года в загсе Бауманского района Москвы.
Возвращение
31 августа 1938 года на пароходе «Нормандия» Михаил Янгель пересек Атлантический океан, прибыл во французский город Гавр, откуда также морским путем попал в Ленинград. Вернувшись из своей семимесячной командировки в сентябре в Москву, Янгель с удвоенной энергией принялся за работу, по которой так скучал. Тогда в ОКБ Поликарпова все ресурсы были брошены на усовершенствование истребителя И-180, улучшение его летно-технических данных с целью последующего принятия его на вооружение и начала массового производства. Форсированные темпы работы были в тот период времени явлением обыденным: обстановка в Европе накалялась, все чаще были слышны разговоры о войне, правительство требовало от оборонной промышленности изобретения и производства универсальных боевых самолетов – легких, функциональных и мощных истребителей, способных противостоять машинам противника.
В стране в то время бушевал «большой террор». Тройки НКВД повсюду искали «врагов народа» и особенно внимательно следили за разработчиками и конструкторами военной техники – ни один из них не мог быть освобожден от подозрения. В каждом из тех, кто имел отношение к оборонной промышленности и доступ в проектные цеха, карательные органы видели иностранных агентов, шпионов, предателей Родины. Еще в 1929 году было создано ЦББ-39 ОГПУ им. Менжинского – специальное «опытно-конструкторское бюро» для содержания в нем заключенных конструкторов и инженеров. В конце 1938 года было создано второе такое «конструкторское бюро» – ЦКБ-29 НКВД – трудовая колония для выдающихся представителей технической интеллигенции. В разные годы в таких научно-технических «шарагах» содержался цвет русской авиационной мысли – С. П. Королёв, В. П. Глушко, А. Н. Туполев, В. М. Мясищев и многие другие известнейшие конструкторы, которым страна обязана абсолютным большинством серьезных разработок в авиационной отрасли.
В. М. Мясищев.
С. П. Королёв.
В. П. Глушко.
В 1938 году внутренние органы заинтересовались недавно прибывшим из Соединенных Штатов молодым инженером. Его подозревали в «непролетарском происхождении»: якобы у НКВД была информация, что его отец был зажиточным крестьянином, а сейчас нелоялен к советской власти и скрывается в тайге с оружием. Плохую службу сыграло также то, что родной брат Янгеля Константин, работавший обычным учителем географии в городе Ленинск-Кузнецкий Кемеровской области, был арестован, осужден по 58-й статье и расстрелян. В том же году и по той же статье («контрреволюционная деятельность») был арестован и Виктор Яскуло. Дядя Янгеля, работавший учителем иностранного языка и рисования, был приговорен к расстрелу как «немецкий шпион».
По понятным причинам брат и племянник обвиненных в антисоветской деятельности «врагов народа», имеющий к тому же отношение к оборонной промышленности, тут же должен был привлечь к себе внимание НКВД. На самом деле неизвестно, чем был спровоцирован интерес спецслужб – доносом или родством с Константином и Виктором, но Поликарпов, который провел почти два года жизни во «внутренней тюрьме» ЦКБ-39 и так и не был реабилитирован, посоветовал своему подопечному срочно уехать в Сибирь и привезти из дома документы о смерти отца в 1935 году и о бедняцком происхождении. 7 декабря Янгель выехал в направлении Зыряновой, но дорожные и погодные условия были настолько суровыми (в одном из писем к своей невесте Янгель назвал их «сногсшибательными»), что прибыл в родную деревню он только под Новый год. Ему удалось получить справку из сельскохозяйственной коммуны «Труд» о том, что Кузьма Лаврентьевич Янгель состоял в колхозе, справку из сельсовета об имущественном положении и справку об обложении отца индивидуальным сельхозналогом. Понятно, что в конце 1930-х никакие документы не могли освободить человека от подозрения спецслужб, но было собрано максимально возможное количество бумаг, подтверждающих социальное происхождение семьи. Неизвестно, имел ли Янгель впоследствии по возвращении в Москву какие-то беседы с представителями власти или эта история сошла на нет, как только он пропал из поля зрения НКВД, но больше ни о каких контактах Янгеля с чекистами не упоминается.
