Не хватало денег и на содержание музея, приходилось постоянно их искать, изворачиваться. Главным доходом, на котором держался Политех, были частные пожертвования.
Но несмотря на все хлопоты, жизнь внутри музея кипела. В просторной зале нового здания были организованы публичные чтения. Со своими лекциями здесь часто выступали Давидов, Бредихин, Тимирязев, Марковников, Жуковский… И, конечно же, сам Столетов.
Но на занятиях физического отделения до вступления в должность председателя Александр Григорьевич бывал нечасто. Дело в том, что при Владимирском эти занятия «носили более прикладной, чем теоретический, характер и представляли мало интереса для людей чистой науки, и вообще вся деятельность отдела не отличалась особенным оживлением: при отделе существовала лишь одна комиссия прикладной физики, где вопросы теоретической физики совсем не затрагивались».
Но во время руководства Столетова все начинает меняться. Поблагодарив отделение за оказанную честь, он отмечает, что, как записано в протоколе, «в этом выборе он видит желание отделения несколько усилить чисто научный элемент занятий в отделении рядом с прикладным, развивающимся преимущественно. Это обстоятельство побуждает А. Г. Столетова не отказываться от чести избрания, хотя он не может посвятить отделению столько времени и забот, как покойный Владимирский». Естественно, Александр Григорьевич здесь приуменьшает: в силу своего характера он не может пропускать сквозь пальцы такое важное дело и усердно трудится на благо отделения.
Членство в отделении один за другим получают столетовские ученики. Жуковский, Соколов, Шапошников, Брюсов, Щегляев, Преображенский, Гольдгаммер, Усагин, Михельсон, Скржинский… Так физический кружок заканчивает свое существование и, как феникс, обретает новую жизнь.
Выбирая людей для отделения, Столетов не ставит во главу вопроса титулы или дипломы «новобранцев». С самого детства он остается противником кастовости. Подтверждение этому становится его уход из Московского общества испытателей природы.
В восьмидесятые в этом обществе естественнонаучников – зоологов, ботаников, физиологов, медиков – становится значительно больше любителей точных наук, в связи с чем они начинают диктовать свои порядки. 13 января 1887 года под давлением царского правительства общество не дает членство Марковникову, Соколову, Б. К. Млодзеевскому, которые были рекомендованы прогрессивно настроенными учеными во главе со Столетовым.
Принципиальный Столетов демонстративно уходит из общества и публикует резкое обвинение в печати: «Повторяющиеся в Московском обществе испытателей природы случаи неизбрания в члены достойных ученых, принадлежавших к Московскому университету, побуждают меня устраниться от общества и возвратить мой членский диплом». Вслед за ним сдают свои дипломы Жуковский, Слудский, Церасский, Авенариус, Зилов, Преображенский и Цингер. Уходит и Тимирязев, хотя и принадлежит к числу естественнонаучников.
Столетов (сидит справа у стола) на заседании физического отделения Общества любителей естествознания. 30 октября 1889 года
На закрытых заседаниях комиссии молодые ученые читают доклады. «Кому не памятны заседания физического отделения под председательством Столетова в большой аудитории музея со всей обстановкой хороших институтов, собиравшие всегда публику, сплошь наполнявшую громадную залу, – пишет Гольдгаммер. – Как умел подбирать Александр Григорьевич лекторов, как умел он обставить лекции, каким бесподобным и лектором, и экспериментатором являлся он здесь, когда сам выступал на кафедре! Кто, например, может забыть его лекции „О кипении“, „О намагничении света“ и др., вызывающие такой восторг публики».
Жизнь бьет ключом. «Собирались сюда, – писал Тимирязев, – для обмена мыслей, для сообщения о своих текущих трудах или для того, чтобы доставлять московскому обществу возможность знакомиться в общедоступном изложении с теми завоеваниями человеческой мысли, которые привлекали в данный момент внимание ученых».
Почти ни одного заседания не проходит без разговоров об электричестве. Оно у всех на слуху, оно на повестке дня, и именно оно вдохновляет Столетова. 30 ноября 1882 года на праздновании десятилетия Политехнического музея Столетов, совсем недавно вернувшийся с Парижского конгресса электриков, произнес целую речь, посвященную этому явлению: «До недавнего времени наука об электричестве давала практике лишь телеграф и гальванопластику (что, конечно, не мало); в последние десять лет появились и электрическое освещение в практической форме, и электрическая передача работы через расстояние, и электрическая передача живого слова телефоном. И не видно конца той благодарной деятельности, которая закипела в этой отрасли прикладной физики». И, конечно, здесь мелькают русские фамилии, о которых Столетов не позволит никому забыть. Помимо Лодыгина и Яблочкова, он вспоминает, например, студента-медика П. П. Княгинского, который создал первую в мире автоматическую наборную машину, но был не оценен правящей верхушкой и умер в нищете. Рассказывает Столетов и о системе деления электрического света, которую создал Авенариус и которая, по его словам, лучше западных систем.
Заботится о русской науке Столетов не только исключительно на словах. Он ищет и материальные средства помощи. Например, в 1887 году вдова одного из членов отделения В. П. Мошнина жертвует отделению большую сумму, на проценты которой Столетов учреждает ежегодную премию имени Мошнина за лучшие работы начинающих ученых. Александр Григорьевич становится членом жюри, и со своего поста таким образом помогает в будущем многим физикам и химикам.
За исключительные заслуги перед обществом в 1884 году его члены вручают Столетову золотую медаль, а в 1886-м избирают своим почетным членом.
Но не стоит думать, что вся деятельность физического отделения заканчивается стенами Политехнического музея. Его члены помогают в устройстве электрического освещения на площадях Москвы, решают вопрос об освещении храма Христа Спасителя, организовывают Всероссийскую промышленно-художественную выставку, разрабатывают ряд правил по безопасности при работе с электрическими сетями высокого напряжения и так далее. Но стоит заметить, что электрическое освещение в музее Столетов устроил в то время, когда в столице оно почти не применялось. Видимо, родному гнездышку нужно предоставлять все самое новое и как можно раньше.
Но что же можно сказать о семейном гнездышке Александра Григорьевича?
Из родственников в гостях у него часто бывают племянники, о судьбе которых печется Столетов. Он следит за их занятиями, посылает книги.
«Дорогой дядя! – пишет ему однажды дочь любимого брата Николая Зина.
Я очень благодарна Вам за те прекрасные книги, которые Вы были так добры дать мне. Я читаю сейчас одну из них, и я нахожу ее прелестной. Как могу я описать Вам радость, которую я испытала, когда к нам приехал дорогой папа. Я так счастлива, как только это возможно. У нас прекрасная погода, солнце светит радостно. Я говорю, что это папа привез нам хорошую погоду. До свидания, дорогой дядя. Я благодарю Вас за Вашу любезность и остаюсь Вашей признательной племянницей».
