– А сейчас? – не выдержала я. – Сейчас это больно?
– Не так, как Лайну, – горько усмехнулся Дрэйк.
– А что с ним? Это поэтому он принимает…
– Я дойду до этого, ладно? Не перебивай, – строго сказал мужчина, но тут же исправился, бросив мне ласкающий взгляд.
– Прости, – виновато сказала я и напомнила: – В двадцать ты перестал чувствовать боль.
– Да.
Он немного помолчал, а затем продолжил:
– Думаю, это мама как-то повлияла. Не знаю, что можно сделать и как… Но после этого она исчезла на шесть лет. Тем утром я нашел на столе пачку денег и записку, в которой она прощалась на неопределенное время и давала указания ни при каких обстоятельствах не пересекать границу штата.
Дрэйк снова смолк, а потом усмехнулся и взглянул на спящих братьев в зеркало заднего вида.
– Она вернулась уже с ними, – пока он рассказывал, с его лица не сходила теплая улыбка. – Помню, так и явилась на пороге с двумя карапузами на руках в одинаковых синих комбинезонах и желтых панамках. Им было меньше года. У меня был миллион вопросов, но она не дала ни единого ответа.
– Так вот в кого ты, – пробубнила я. – А дальше что?
– Мы переехали. С тех пор мы часто переезжали. Почти каждый сезон. Я понимал, что мы бежим от кого-то, но мама не хотела рассказывать. Наверное, она считала, что таким образом ограждает нас от проблем. Близнецы росли, и однажды утром я понял, что они похожи на меня, то есть на моего отца. Это было единственное, в чем мама призналась – они мои братья на все сто процентов. Но больше ничего – ни имени, ни места. Я пытался искать его, но это как…
– Иголка в стоге сена, – подсказала я, разделяя печаль моего волка. Положив ладонь на его руку, переключающую передачи, нежно погладила костяшки пальцев. На них была засохшая кровь.
– Где она сейчас? – робко спросила я.
– Погибла, – нехотя ответил Дрэйк. – Лайну и Тайгеру было по десять.
Я не стала выспрашивать подробности, хотела, чтобы он поделился по собственному желанию.
– Мне жаль, – шепнула я.
Дрэйк кивнул и спросил:
– А что с твоими родителями?
– Переводишь тему?
Я недовольно покачала головой, но спорить не стала. В конце концов, это хорошее начало. Каким-то образом я почувствовала себя частью его жизни. Не только настоящего, но и прошлого. Ведь он впустил меня туда.
– А я своих родителей не знала, – выдохнула я.
Вообще-то мне мало с кем доводилось обсуждать эту болезненную тему. Никто и никогда не интересовался моим душевным состоянием. У Рэйн не было родителей, и все принимали это как должное. Они не знали, сколько ночей я проплакала, чувствуя себя одинокой песчинкой в бесконечной пустыне. Но рассказывать Дрэйку о своей жизни было на удивление легко. Как будто я знала, что он поймет лучше остальных.
– Моя мама была алкоголичкой, наркоманкой и проституткой. Так мне сказали. Вот только мои скудные воспоминания о ней немного не соответствуют. Мне было пять, когда я видела ее в последний раз, возможно, дети в этом возрасте воспринимают мир иначе, без серости и мрака. Понимаешь?
– Понимаю, малышка, – сказал Дрэйк и поднес мою ладонь к губам.
Я улыбнулась, глядя, как он целует каждый пальчик.
– Ты уже успокоился? Не рычишь? Не собираешься меня придушить?
– Я и не собирался.
– Ну да!
– Я напугал тебя, – не вопрос, утверждение.
– Больше, чем когда-либо, – честно призналась я.
Он немного напрягся, поиграл желваками, но мою ладонь не выпустил. Лишь на секунду, чтобы переключить передачу, и снова прижал к губам, вдыхая запах кожи.
– Извиняться не буду, – отчеканил мужчина. – Это месть за то, что напугала меня. Теперь ты знаешь, как я схожу с ума.
Я спрятала улыбку, опять поражаясь себе. Ведь ни капельки не злюсь на своего маньяка. От его слов в груди разлилось тепло и спокойствие. Это правильно – он не должен меня отпускать.
– Тебе было пять, – напомнил красавчик, возвращаясь к прошлому.
– Угу. Я плохо помню ее лицо, только улыбку. Она часто мне улыбалась. А еще помню много цветов. Целое поле ромашек, и мы по нему бегаем вдвоем. Вот такая у меня возникает ассоциация при слове «мама».
Вновь представив себе этот маленький фрагмент воспоминания, я тяжело вздохнула и уставилась в окно.
– Ненавижу ромашки.
– Я тоже, – признался Дрэйк. – Паршиво пахнут.
– Вот и первое сходство между нами! – подначила я, выдергивая руку.
– У нас много общих интересов, – возразил упрямец, возвращая затекшую конечность обратно. На этот раз он разместил мою ладонь у себя на колене. – Пицца с пеперони, ненависть к готовке, красное белье, секс на природе…
– Ладно-ладно! – быстро согласилась я, боясь, что близнецы проснутся от таких подробностей. – Ты победил!
– Прости, – посерьезнел Дрэйк. – Я все время отвлекаю тебя от темы. Но мне на самом деле очень важно знать, как ты жила до встречи со мной.
– В моей жизни не было абсолютно ничего интересного. И зря ты напомнил про пиццу. Я жутко голодна.
Дрейк скользнул взглядом по моим обнаженным ногам и, посмотрев прямо в глаза, сказал:
– Я тоже.
– Слишком двусмысленно, – улыбнулась я.
– Во всех смыслах, медочек!
Покачав головой, я достала пачку чипсов, упавшую на коврик, и зашуршала пакетом.
– Ты не должна есть эту гадость, – недовольно пробубнил Дрэйк.
– А я думала, ты похвалишь меня за заботу, – возмутилась я, демонстративно запихивая в рот побольше «гадости».
Дрэйк поджал губы и посмотрел на мою толстовку с красной птичкой.
– Сними это, – прорычал он.
– И не подумаю, – возразила я с набитым ртом. – Это моя единственная нормальная шмотка.
– В том-то и дело, что она не твоя!
Последние слова он почти прокричал. Ах, так! Хорошо. Отложив пачку, я быстро взглянула назад и убедилась, что все несовершеннолетние в этой машине спят. Себя посчитала за взрослую. Схватив за край толстовку вместе с майкой Дрэйка под ней, стянула одежду, оставаясь топлес. Мои волосы едва прикрывали обнаженное тело. Машину резко дернуло в сторону, от чего близнецы недовольно заворчали.
– Спать! – слишком резко произнес Дрэйк, не отрывая от меня взгляд.
– На дорогу смотри, – возмутилась я, складывая руки на груди и тем самым еще больше привлекая внимание маньяка.
– Черт, Рэйн, – вымученно прошипел он. Сделал несколько глубоких вдохов и сквозь зубы процедил: – Ладно, оденься.
