– А что вы скажете о приятеле Изольды? Парне, труп которого нашли в доме Ситникова.
– Нет, – покачал головой Плетнев и добавил испуганно: – Нет, нет, нет. Я тут ни при чем. Я его знать не знал. С какой стати мне его убивать, сами подумайте? Я готов ответить за то, что сделал, но убийство…
– Почему вы сегодня так стремительно покинули Черкасово?
– Я хотел уехать, как только Людмила сказала, что вас нанял ее муж. Однако она уговорила меня остаться. Но когда обнаружили труп… в селе полно ментов, в общем, я решил махнуть в Крым, к другу. Пока здесь все не утихнет…
– Разумно, – кивнул Бергман, поднимаясь. – Что ж, мы вас больше не задерживаем.
Это заявление и нас удивило, а Плетнева и вовсе вогнало в ступор. Когда мы покидали квартиру, он так и сидел, время от времени помаргивая.
Димку мы нашли в кабинете Бергмана. Увидев нас, он оторвался от ноутбука и заговорил:
– Что касается завещания…
– Уже знаем, – отмахнулся Бергман, занимая свое место за столом.
– В кои-то веки мы тебя опередили, – подмигнул Вадим.
– Валяйте, рассказывайте.
Бергман поведал о допросе Плетнева, обвел нас взглядом и сказал:
– Его признание записано на диктофон. Составлю отчет, приложу копию записи…
– Надеюсь, мы кончину Ключникова не ускорим, – покачал головой Воин. – Было бы здорово, реши он на этом расследование прекратить. С нападением на Изольду все ясно, если Ключников разведется, дочь будет в безопасности… убийством Гоши занимается полиция, а вся поселковая чертовщина – его рук дело, он же сатанист. Таким образом, не придется открывать клиенту глаза на забавы дочери. Ей бы, конечно, следовало всыпать, чтоб неделю на задницу не села, но мужика жаль. Достаточно того, что жены гарантированно лишится.
– Будем надеяться, отчет его удовлетворит, – равнодушно отозвался Бергман. – Пока Ключников не даст ответ, вы можете отдыхать, а я постараюсь навести справки, как продвигается расследование у конкурентов.
Мы разбрелись по своим комнатам и вновь встретились часа через три, когда Максимильян собрал нас в своем кабинете, на этот раз в том, где обычно принимал клиентов.
– Звонила Людмила Борисовна, будет здесь с минуты на минуту.
– Бабло втюхивать начнет, – усмехнулся Вадим. – Бедняжка не в курсе: ты ценишь нашу репутацию выше всех сокровищ мира.
– Я? А ты нет?
– Я бы срубил бабла с обоих. А что? Павла Аркадьевича удовлетворила бы версия с Изольдой, достала она нашего художника, а он ее с Настей перепутал. Умер бы мужик в убежденности, что у него прекрасная дочь и верная жена. Всем хорошо, а лучше всего нам.
Димка головой покачал, мы с Бергманом решили на слова Вадима и вовсе не реагировать. В окно я увидела, как Людмила Борисовна, выйдя из машины, решительно направилась к дому, но по дороге к кабинету решимость подрастеряла. Думаю, этому способствовала встреча с Лионеллой, которая на неподготовленную публику производила ошеломляющее впечатление, да и общая обстановка в доме Ключникову наверняка не оставила равнодушной.
После довольно робкого стука в дверь она вошла и, сделав пару шагов, заговорила, слегка заикаясь:
– Максимильян Эдмундович, я бы хотела поговорить с вами наедине.
– У меня нет и не может быть секретов от моих коллег, – пожал он плечами.
– Коллег? – переспросила Людмила. – Разве эти люди на вас не работают?
– Эти люди мои равноправные партнеры, так что о разговоре с глазу на глаз, если он каким-то образом касается нашей работы, и речи быть не может.
– Что ж, хорошо. – Она прошла и села на краешек дивана. – Мне звонил Плетнев. Вы позволили этому негодяю уехать, и я подумала…
– Что мы могли бы договориться?
– Послушайте, я не знаю, что он вам наболтал с перепуга, но убить Настю было его идеей. Он фактически нищий и, узнав о том, что мой муж смертельно болен… он всячески меня обхаживал, а я… каюсь, я поддалась, уступила ему. В тот момент я так нуждалась в поддержке, заботе. Он строил планы на нашу дальнейшую жизнь, а я рассказала ему о завещании. Он-то думал, что я получу все, а когда узнал… и стал твердить, как это несправедливо. И… напал на Настю. Я ни о чем не догадывалась, клянусь. Я люблю эту девочку, поверьте, хотя она не заслуживает моей бескорыстной и преданной любви. Ее мать страдала расстройством психики, и это, видимо, передалось ребенку. Боже, сколько я натерпелась с ней…
Тут дверь распахнулась, и в комнату, слегка ссутулившись, вошел Ключников. Не только для Людмилы, но и для нас, не считая, разумеется, Бергмана, это явилось полной неожиданностью. Людмила замерла, не закончив фразы, а он сказал:
– Думаю, нам есть что обсудить, дорогая. И в более подходящей обстановке.
Людмила поднялась и, слегка пошатываясь, пошла за ним, а он, распахнув дверь, произнес, обращаясь к нам:
– Благодарю вас, господа.
– Он был в соседней комнате и слышал все, что здесь происходит? – спросила я, когда шаги на лестнице стихли.
– И видел тоже. – Димка ткнул пальцем в камеру, отлично замаскированную.
– Выходит, расследование закончено?
– Клиент удовлетворен нашей работой, – кивнул Максимильян.
– Отлично, тогда всего доброго, – сказала я, поднимаясь.
– Куда ты?
– Домой, естественно.
– Надо ж отметить очередную победу, – предложил Вадим.
– Что-то не хочется.
– В чем дело? – нахмурился Максимильян. – Тебя задело, что я не предупредил о том, что Ключников здесь, в доме?
– Я не считаю, что мы выполнили работу. Ты же сам любишь повторять, никаких загадок оставаться не должно.
– Хочешь знать, кто повесил парня? – пристально глядя на меня, спросил Бергман.
– Не только. Хочу знать, как погибла Ира.
– Ага. Путаться у ментов под ногами, нарываясь на неприятности, да еще задаром, – фыркнул Вадим.
– Согласна: это малоприятно. В общем, отпразднуйте без меня.
– Если хочешь, давай продолжим расследование, – пожал Димка плечами. – Я готов.
Волошин закатил глаза, словно говоря: «Еще одна дурацкая идея». Максимильян молчал, хмуро на меня глядя. Он не хотел, чтобы я уходила, покидала его дом, причину я не знала, и это вдруг здорово разозлило. Он твердил о равноправии партнеров, но было в этом некое лукавство, последнее слово всегда оставалось за ним. Вот я и спешила уйти, не потому что сама этого хотела, а потому что этого не хотел он.
Разумной причины и дальше оставаться здесь я не видела и все его доводы сочла бы неразумными, он это тоже понял, вот и предпочел промолчать.
Лионелла, закрывая за мной дверь, выглядела особенно недовольной.
