«Уж не знаю, новомодный ли он, — подумал Нед, — „вольво-универсал“, шестьдесят тысяч миль на счётчике».
— Они приедут на машине, — сказал он, а потом, хотя и не собирался ничего такого говорить, вдруг добавил: — Поедешь с нами?
— Ты имеешь в виду — с визитом?
— Нет, навсегда. Жить с нами. Мне так хочется, чтобы ты поехала.
— Очень любезно с твоей стороны, Нед, что ты приглашаешь меня, — сказала Леди Дейзи, — но об этом не может быть и речи. Я должна оставаться с Викторией. Что она без меня будет делать? Кого же она тогда будет вынимать из игрушечной колясочки, кому подворачивать одеяло в кукольной кроватке, кому читать стишки, с кем повторять таблицу умножения? А что скажут хозяин дома, и хозяйка, и мастер
[2] Сидни, не говоря уже о гувернантке, няне, кухарке и всех остальных слугах? Мисс Виктория — и вдруг без её любимой Леди Дейзи Чейн?! Видишь ли, не только моя мама Виктория предана мне, но и я предана ей.
— Но… — начал Нед, однако удержался и не стал продолжать — «она умерла восемьдесят девять лет назад».
— Боюсь, не может быть никаких «но», — сказала Леди Дейзи твёрдо. — Моё место здесь.
После ланча бабушка решила вздремнуть, а Нед расположился в гостиной с книжкой. Но не смог прочесть и строчки.
«Что же делать? — думал он. — Можно отправить её обратно в кладовку, в коробку из-под туфель, туда, где нашёл, и никто никогда ни о чём не узнает.
Но это было бы ужасно! Значит, я должен сказать бабушке, что нашёл её. А что потом? Ну спрошу я бабушку, могу ли взять куклу с собой домой. Наверное, она скажет: „Такой большой мальчик, а играет в куклы!“ Или решит, что кукла должна остаться здесь как фамильная реликвия.
Или отдаст её какой-нибудь маленькой девочке — может быть, одной из моих кузин. Или даже захочет продать, потому что, бьюсь об заклад, такая старинная кукла стоит довольно дорого. Ну ладно, могу спросить. Но как быть с Леди Дейзи, если бабушка всё-таки разрешит мне её взять? Кукла же думает, что всё обстоит так, как было в тысяча девятьсот первом году, и не представляет, что Виктория и Сидни, о которых она говорит, умерли в незапамятные времена. Но я должен ей обо всём рассказать. Это будет ужасный шок. У неё даже может случиться разрыв сердца».
Но тут совершенно неожиданно Нед понял, что — даже если оно, сердце, у куклы и есть — ничего такого не произойдёт; Леди Дейзи Чейн — отважная и решительная. Она справится с утратой обожаемой ею Виктории и примет покровительство другого человека. «Меня, — сказал сам себе Нед. — Я попытаюсь ей всё объяснить. И сейчас же!»
Он пошёл наверх, вынул куклу из коробки и стал думать, как лучше начать разговор.
— Какая странная мебель в этой комнате, — произнесла Леди Дейзи, осмотревшись. Мебели и каких-либо украшений здесь было по-современному мало. — Кровать очень низкая и кажется совсем неуютной. О, камин обшит досками, а стены-то! Куда делись все картины — пейзажи, миниатюры, портреты? И нет безделушек на каминной полке! А газовые рожки? Где всё это? Я ничего не узнаю!
Наконец они подошли к окошку. Нед держал куклу так, чтобы она могла смотреть на улицу.
— Куда делся кедр?! — вскричала Леди Дейзи.
— Какой кедр?
— Как же, перед этим окном рос великолепный ливанский кедр, и в нём был устроен домик для детей. А аллея вязов — ни одного не осталось! А где шортонские коровы? И что это за большие чёрно-белые создания пасутся на лугу? Я никогда прежде не видела таких!
— Эта порода называется «фриженс», — сказал Нед.
— Смотри, — продолжала Леди Дейзи, — какой-то монстр в поле!
— Это комбайн, — ответил Нед. — Он убирает урожай.
— А что за необычные сооружения там, на горизонте?
— Это электрические столбы. Видишь ли, Леди Дейзи, вообще-то сейчас не тысяча девятьсот первый год…
Тут неожиданно раздался оглушительный рёв, и они увидели, как над крышей дома, на небольшой высоте, пронёсся самолёт-истребитель.
Нед повернул к себе куклу, и она долго и молча смотрела на него. Потом произнесла:
— Ты, кажется, сказал — не тысяча девятьсот первый год? Нед, я склонна тебе поверить. Умоляю, ответь мне тогда: какой же?
— Тысяча девятьсот девяностый. Когда я впервые тебя разбудил, ты сказала, что заспалась. Ты и в самом деле спала очень и очень долго.
— В этой коробке?
— Да. В этой коробке, перевязанной бечёвкой и оставленной в кладовке, в углу.
— Но Виктория никогда не поступила бы со мной так жестоко!
Нед поставил куклу на подоконник, взял её маленькие ручки в перчатках в свои и мягко сказал:
— Виктория умерла. От скарлатины. В тысяча девятьсот первом году. Когда она сообщила о смерти старой королевы, это были последние слова, которые она тебе сказала. Её матери и отцу, я думаю, было тяжело видеть тебя, когда их дочери уже не стало, и они тебя спрятали.
Опять наступила длинная пауза, во время которой Леди Дейзи смотрела на него, как всегда, без всякого выражения и не моргая своими прекрасными голубыми глазами.
Потом она произнесла голосом, полным удивления:
— Тысяча девятьсот девяностый! Подумать только!..
И опять молчание.
— Эта ужасная машина, — сказала наконец Леди Дейзи, — которая только что, как демон, пронеслась по небу с таким грохотом и воем, — что это было?
— Самолёт.
— Самолёт?
— Да, истребитель, «Торнадо». Не такие уж они и быстрые, — пожал плечами Нед.
— Вот как?
— Я хочу сказать, что когда космический корабль взлетает, то скорость у него двадцать пять тысяч миль в час — знаешь, как у того, на котором первый человек в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году прилетел на Луну.
— Я ничего не знаю, — сказала Леди Дейзи тихо. — Человек на Луне? Мне как-то не по себе…
— Наверное, для тебя это сильнейший шок, — предположил Нед. — Ты лучше приляг отдохни. — Он бережно положил куклу в коробку и, немного подумав, спросил: — Леди Дейзи, ты не возражаешь, если я покажу тебя бабушке?
Но, конечно, она не ответила.
После чая бабушка сказала:
— Нед, завтра в это время ты уже будешь дома.
— По правде говоря, мне не очень хочется уезжать, бабушка, — с грустью произнёс Нед.
