Капитан покачал головой:
– Ты рискуешь погибнуть взаправду. Своей жизнью ты храм не спасешь, эта жертва бесцельна.
– Тогда это жертва во славу его.
– Это жертва во славу тебя – смирись и обрящешь, – Капитан не сдержался и засмеялся от пафоса собственных слов, – Ты нужен мне ради большего.
– Большего чем это? – Максим обвел взглядом храм.
– Да. Всегда есть что-то большее.
– Чего ты хочешь от меня? Говори прямо.
– Чтобы ты доверился и пошел со мной.
– Доверился и отказался от своей мечты.
– Я дам тебе другую, и мы будем вместе. Вместе со мной и Андреем.
– Ты говоришь, как он, почему ты думаешь, что на твои сладкие речи я поведусь?
– Потому что ты стал взрослее, потому что ты понял, что Андрей был прав, что он всегда был твоим другом и что нужно было соглашаться изначально.
– Блять, только не говори мне, что тоже работаешь на правительство.
Капитан только улыбнулся.
– Доверься, просто пойдем со мной, прямо сейчас, выйдем отсюда, просто пойдем погуляем.
Максим устало покачал головой.
– Но как же, ты же сам, ты сам… я думал, что это мое, это же мое величие…
– Твое величие может быть больше.
– Куда больше?
– Мы вернулись к тому, с чего начали. Максим, возьми себя в руки, у тебя есть девушка, и скоро будет ребенок, если не ради себя, то ради них.
– Ты же знаешь, что я не из тех, кто прогибается, пусть даже ради близких.
– Знаю. И за это уважаю тебя, и, знаешь, я думал, когда шел сюда – если не срастется разговор, просто стукнуть тебя по голове и утащить отсюда насильно, закрыть где-нибудь на квартире, чтобы ты переждал всю эту историю с храмом и одумался. Но я понял, что слишком уважаю тебя. Я не из тех, кто, как Андрей, будет ставить палки в колеса, если я не согласен с твоим решением – что, оно твое, и ты не моя женщина, чтобы я думал за тебя. Я спросил у Андрея, не хочет ли он повторить свою трюк с тобой в плане посадить тебя на цепь. Но даже он сказал, что закончил с тем, чтобы обманывать тебя или пытаться силой принудить к чему-то. Мне даже жаль, что Андрей поумнел так не вовремя.
– Кэп, ты вот все говоришь о раскаянии. А сам-то?
– О чем ты?
– Ну сам-то ты не собираешься раскаяться?
– В чем?
– То есть я по-вашему плохой человек, а ты хороший?
– Мы же вроде это тоже обсудили, если бы не большой брат, я бы, наверное, стал с тобой мутить, но я не стал. Если бы да кабы… Максим, если хочешь, я расскажу тебе то, что не говорил никому.
– Хочу.
– У меня был выбор: жить за границей хуи пинать всю жизнь на солнышке, но я, как видишь вернулся, поступил в магистратуру. Я сделал этот выбор сам, меня никто не заставлял, с тех пор, как я получил диплом бакалавра – большой брат отстал от меня.
– Ты говоришь, будто жалеешь об этом.
Капитан хитро улыбнулся.
– Я как-то сроднился с ним. В общем, я собираюсь стать политиком, я хочу изменить этот город, а потом и страну. Вот какое величие я вижу для себя. Последний раз предлагаю – пойдем со мной.
Максим отрицательно покачал головой.
***
Как и предугадал Капитан, на новость Максима об угрозе восьмому чуду света, если кто и обратил внимание, побоялся высказать свое мнение. Значит взрывать, решил Максим.
В день, выбранный Максимом для взрыва, к нему пришла Алина. Точнее она просто появилась из неоткуда. Максим лежал с закрытыми глазами и вдруг почувствовал присутствие человека рядом.
– Кто здесь?
– Угадай.
Максим вскочил, это был Алинин голос, и вот она перед ним. Я сошел с ума, это конец, – подумал Максим.
Алина захохотала. Она смеялась над выражением лица Максима, они любили подтрунивать друг над другом, но Алина никогда так громко не смеялась, никогда, это была не она, другая она, свободная. Она ему нравилась, в первые за последние годы он смотрел на сестру и был рад, что она его родственник, жаль, что это только его воображение. Хотя нет, она настолько реальна, Максим подался вперед, чтобы дотронуться до нее, но не решился, он боялся, что, подойдя ближе, спугнет, что она растает в воздухе, так же как, наверное, здесь и появилась – из ниоткуда.
– Помнишь, ты советовала мне прочитать книгу Юкио Мисимы «Золотой храм»? Сказала, что разница только, что мой храм белый. Я прочитал и не согласен совершенно. У меня нет проблемы с женщинами.
Алина засмеялась еще звонче.
– Ты изменилась.
– Да, – она улыбнулась, – не знаю, почему именно сейчас, я пытаюсь понять это, анализирую произошедшее, но теперь все точно иначе, я вижу все предельно четко, себя, тебя, всех.
– Но почему?
– Мне просто надоело быть жертвой, враз. Страдания, которые навалились на меня, доросли до такой степени, что я поняла – сейчас это либо раздавит меня окончательно, либо я сейчас же, разом сброшу их все. Я обвиняла тебя в том, что ты ставишь меня на второе место после своей цели, но теперь вижу, что и я ставила тебя на второе место после твоей же цели. Для нас обоих цели дороже близости. Когда ты не позволил мне дальше работать на тебя, то есть следовать твоей цели – ты стал мне не нужен. Я ненавидела тебя за то, что ты не любишь меня, как мне бы хотелось, но я и сама не любила тебя, как… сестра, как… действительно переживающий за тебя человек.
Максим смотрел на нее во все глаза. Это было чудо, и она, и то, что она говорила, она будто гладила словами его по голове.
– Я хотела бы поделиться с тобой тем, что мучило меня всю жизнь.
– Конечно, я рад тебя выслушать.
– Я стольким людям принесла боль или даже смерть – матери, отцу, отчиму, тебе. И теперь я рада, что больше не причиню никому вреда.
– Но, что ты сделала маме?
– Я убила нашу мать. Точнее отняла ее жизнь, присвоила себе.
– Как это? В смысле? Она умерла от рака.
– Все всегда говорили, что я так похожа на нее всем, внешне и внутренне. А после моего рождения она начала медленно чахнуть, просто ни с того ни с сего, и тихо умерла. Я росла, становилась сильнее, а она увядала.
– Это отец – он бросил ее сразу после твоего рождения. Тогда уж она умерла из-за него.
– Нет, потом нашелся отчим – она любила его, была с ним счастлива, он заменил ей отца. Она умерла из-за меня, это было заметно только мне, но когда я болела – она, у нее будто появлялись новые силы, а как я выздоравливала – то она сникала. Может это мое желание было освободиться от ее гиперопеки. Может я желала ей смерти, то есть не желала именно смерти, желала, чтобы она меня отпустила. Ты же сам говорил, что она не пускала меня никуда, даже на дому обучала. Я помню, как смотрела всегда на бегающих детей во дворе, как меня к ним тянуло, и в эти моменты, я так… не ненавидела ее, нет, я любила ее, правда, но это гнетущее чувство я испытала еще тогда – одновременной любви и желания избавиться, как нога, которая прикована к гире, когда тебя бросили в воду. Ты готов отрезать ногу. Да, я из тех, кто отрезает ногу, понимаешь? Как и ты, мы так похожи с тобой на самом деле. Как тебя понесло, когда она умерла, твои глаза стали ярче, кожа стала насыщенней цветом, ты расцвел, и то, что тебя бросило, куда бросило – это от противного, тебе показалось, что там, где смерть и тьма – там свобода и жизнь. А я, когда она умерла, я согнулась под гнетом вины. Я даже не понимала, почему мне настолько плохо. Сейчас я осознаю все это и прощаю себя за все. Я была ребенком, что бы я не сотворила, я не виновата. То есть все равно виновата, но я отплатила сполна, да, если бы, наверное, со мной не приключилось все то нехорошее, что было – я бы не нашла освобождения. Так и ты, тебе тоже нужно что-то отдать взамен за прощение себя, взамен за спокойствие.
