– Все так говорят, и все вы имеете ввиду храм.
– Так может все мы правы?
– Да хоть десять раз, я… не уверен, что мне нужно это твое спокойствие.
– А что тебе нужно?
– Величие.
– А что это значит в твоем понимании?
– Это… добиться чего-то сложно сотворимого, прекрасного, сквозь преграды. Наверно так.
– Но ведь ты добился. Посмотри вокруг. Это прекрасно. В эту самую секунду. Остальное неважно, пускай весь мир рухнет, ты уже велик. Не позволяй им дёргать тебя за ниточки, никто не смеет ставить тебя на колени, ни ради чего. Помнишь тебя, меня и Виктора, никто никогда и ничто, даже этот храм, не позволяй храму забрать величие, которое внутри тебя. Как только ты отрываешь что-то от себя, оно перестает быть твоим, пускай это реальная часть твоего тела – твой ребенок, или часть твоей души – произведение искусства. Все пространство между двумя людьми – общее, и мы не можем и не должны контролировать и привязываться ничего ни к чему кроме себя самого. Но мы сами, наше тело принадлежит данному времени и пространству – опять же не нам, нам принадлежим только мы – это то, что внутри нас –душа.
– И что теперь?
– Всё, теперь можно просто жить.
– Я не знаю, как это, просто жить.
– По началу это странно, но ты справишься, ты не пасуешь перед сложностями. И у тебя есть люди, которые тебе помогут в этом. Диана, Андрей. Они будут рядом, они любят тебя, как я не умела.
– И что? и как? я не знаю. Смотри, я уже все приготовил, – Максим показал рукой на ящики со взрывчаткой у стен храма.
Алина тепло улыбнулась.
– Просто пойдем со мной. Все очень просто. Пойдем?
Он наполнился неизбывной любовью и простил сестру, он почувствовал, что получил отпущение всех своих грехов, простив её, и простил себя за то, что чего-то с ней недосмотрел, и понял, что сделал в этой жизни все, что мог – храм, сестру, которой дал образование, еду, одежду, а что будет со всем этим дальше – не его забота – бросай добро в воду, вспомнилось ему, кто это говорил, Капитан или Диана?
– Пойдем.
Алина вполоборота пошла к выходу из храма, Максим сделал шаг за ней и не почувствовал его, он перестал чувствовать свое тело, измученное побоями, недостатком еды, волнениями, сном на полу или на скамейках… все это осталось позади, храм, Олег, выбор, гордость, остался только он, Максим, и Максим не узнал себя. Оказывается, он так молод и добр, и все впереди, да, именно так, оно всегда там было, но для Максима только что появилось в поле зрения, Диана, ее нежные руки, ее объятия, теплая кровать, ребенок. А вот Андрей говорит ему что-то на ухо, потому что в баре шумно. А вот Капитан говорит что-то, а Максим поправляет его и шутит над ним, так что все смеются, такого конечно не было никогда, но может еще быть.
Он увидел боль Алины, этот храм умножал чувства, выворачивал на изнанку и забирал, отнимал душу от тела, позволял соприкасаться с другой душой без преград, без косноязычия. Максим отделился от храма и от сестры, от друзей, от боли и гнева, отпустил себя – он явственно стал кем-то другим, точнее он стал собой, а до этого он был другим.
Максим достал из кармана куртки детонатор, чтобы оставить на скамейке, и вдруг почувствовал острую боль, разом тяжесть тела вернулась, он рухнул на пол и непроизвольно нажал на кнопку детонатора, он успел понять, что в него выстрелили, Алина в ужасе смотрела на него. Только он обрел сестру, а они сразу забирают ее у него, и в итоге храм взрывают они, а не он сам. Благостным был лишь краткий миг. Он не хотел, но пальцы разжались, храм взорвался, а Максим даже не успел услышать грохот, вмиг его не стало.
ГЛАВА «ДВА ГОДА СПУСТЯ»
Максим открыл глаза, он один лежал в больничной палате. Рана, так, раны нет. Значит все бред – от начала и до конца? Ну конечно, он же разговаривал с мертвой сестрой. Но почему он в больнице? С какого момента его память о ненастоящих событиях? Может его так избил Удав, наверно, с этих пор все бред. А храм? Взорвали ли его без меня? Он попытался приподняться и тут понял, что изможден, его руки были тонки, как в детстве, он напоминал узника концлагеря. В чем дело?! Видимо я лежу так очень давно. Он с трудом все же приподнялся, отцепил от себя проводки, вынул иглу из вены, доковылял до окна – незнакомая улица, он присмотрелся, надпись была на английском языке. Огляделся – палата была чистая, простая, дверь была заперта. Тут он увидел на столике конверт, открыл его и принялся читать:
«Перед тем, как что-то делать, сразу как очнешься, позвони по этому номеру.»
Рядом с конвертом лежал телефон, Максим набрал номер и услышал знакомый голос:
– Любимый, ты очнулся! Не может быть! Как я счастлива! – заверещала Диана, – Не говори ни с кем, пока я не приеду, и не называй своего имени! На всякий случай, молчи пока лучше. Я скоро буду. Как ты?
– Нормально, что произошло?
– Я скоро буду и все тебе расскажу.
Через час в палату зашла Диана, она кинулась к Максиму, осторожно обняла его и поцеловала. Она села на его койку и еще долго тискала его. Наконец она спросила:
– Как ты себя чувствуешь?
– Паршиво, но жить буду. Что произошло? Сколько я здесь?
– Два года.
– Что?! Как же так получилось? Не ужели это Олег меня так отделал?
– Какой Олег? Ты разве не помнишь, что случилось?
– Что именно? Я много чего помню.
– Храм взорвался.
– Его больше нет? Они все-таки взорвали его? Когда?
– Не они. Ты сам нажал на детонатор. Они в тебя выстрелили, и ты нажал, как сказал Капитан, или сначала нажал, а потом они выстрелили, как говорят они.
– Но если все это правда, а не мой бред, и я действительно был внутри во время взрыва, то я должен был погибнуть. Это невозможно.
– Да. Это чудо, тебя нашли под обломками без сознания, только на голове была рана. Будто храм спас тебя.
Максим подумал: «Теперь я верю в высшие силы. Я верю, что у храма есть душа. И они его убили. Они убили живое существо, они убили.»
– Андрей и Капитан нашли тебя и сумели скрыть ото всех, что ты жив, они вывезли нас с тобой из страны. Мы в Канаде. Я работаю ветеринаром. У нас есть хороший дом на природе, в получасе езды от города. А еще кто-то хочет с тобой познакомиться.
– Кто? – Максим испугался, он не верил, что в сложившейся ситуации могут быть какие-либо хорошие сюрпризы.
– Максим, ты пролежал в коме два года.
– Ну и что?
– Там в коридоре твоя дочь.
Максим не был в шоке, он предупредил это состояние тем, что обрубил в себе все эмоции, он ничего не чувствовал, он не хотел. Это было слишком.
Диана вышла, через минуту после этого, дверь приоткрылась и появились маленькие пальчики, немного светлых волос и озорной глаз, дверь приоткрылась еще немного и в палату протиснулась маленькая девочка. Ей было около двух лет, и она была чудесна, она не решалась подойти и смотрела с любопытством, прислонившись к стенке. Максим не шевелился, девочка была для него инопланетным существом, именно, ведь на его планете в его мире взрываются храмы, погибают сестры, ты лежишь в коме два года, в тебя стреляют, а девочка была такая хорошенькая… Максим вглядывался – она была похожа на него и на Диану одни черты лица его, другие её. В палату зашла Диана, она улыбнулась и сказала девочке что-то на ушко, девочка вскинула головку, посмотрела на маму и затопотала к койке отца, Диана подошла следом и подняла малышку на постель. Девочка проползла по ногам Максима к нему на грудь и зарылась в одеяло, спряталась. Максим боялся дотронуться до нее. Ее тепло, тепло этого маленького тельца было инородным, и сначала по телу его пробежала судорога, но постепенно он освоился, а еще через минуту обнял ее, а еще через минуту тихо заплакал.
