Ужас накатил удушающей ледяной волной.
Тишина, когда не слышно даже дыхания лежащего рядом мужчины. И темнота, – что магические светильники в шатре погашены, я заметила не сразу.
Даже ездовые дракены, выращенные в неволе, огромны. Что уж говорить о горных? Если опустятся на поляну, они раздавят нас и не заметят. Милосердная Мать, спаси и сохрани нас! Я даже на герцога перестану шипеть, постараюсь простить его предательство…
Я еще молилась, когда страх отступил. Резко схлынул, оставив внутри пустоту.
– Улетели, – с облегчением произнес Кайрон, поспешно скатываясь с меня.
Он так торопился, словно я кусаюсь… даже обидно как-то.
– Точно улетели? – Сама я боялась лишний раз пошевелиться.
Дикий дракен – сама неуправляемая ярость. Его сложно убить или прогнать, если у вас нет таких мощных артефактов, как родовой меч Холгеров. А что делать с целым клином дракенов? Сколько нужно рейксов с магическими мечами, чтобы наш отряд уцелел во время нападения? Учитывая, что зубастые твари ненавидят людей, которые столетиями их уничтожали или приручали. И так в этом преуспели, что в горах живет не больше сотни взрослых особей. По крайней мере, так утверждал маг из Ирдии, приезжавший их изучать пару лет назад.
– Точно. Вы же слышите ржание лошадей?
Прислушалась… тревожный голос Дымки я узнаю из тысячи.
– Да.
– Кони умные, чуют приближение хищников и ни за что не выдадут себя. Чаще всего у кого-то из людей сдают нервы, когда вверху кружат дракены, – они убегают, обрекая и себя и товарищей на смерть.
– Если лежать и молчать, то дракены не заметят? Почему? Слух и зрение у них хорошие, насколько я знаю.
Отец не любил дракенов, и в королевской дракенятне было всего четыре зверя. Их поднимали в полет в основном королевские гонцы, тогда как мне даже близко не разрешали подходить. А родись я парнем, у меня был бы свой крылатый ящер, ведь и в Мизгире, и в Лонкарде они в почете у аристократов. И даже сейчас, когда дракены вымирают как вид, ежегодные соревнования продолжают проводить. Представители влиятельных семейств стремятся участвовать в гонках, считая их чрезвычайно престижными.
Правда, в последние годы победителем становился Кайрон Холгер, другие могли выиграть, когда он находился на учениях или на зачистке территорий от нечисти.
– Дикие дракены предпочитают играть с добычей. Если не шевелится и молчит, она им не интересна, – объяснил герцог, зажигая первый светильник.
Я отмерла и вскочила на ноги. Задумавшись, не сразу сообразила, что лежать в постели при постороннем мужчине против правил приличия.
А еще я забыла поблагодарить за спасение.
– Спасибо, что пришли и не позволили наделать глупостей. Проснувшись от рыка, я бы выскочила наружу и, боюсь, закричала бы от неожиданности, – призналась откровенно.
– Я так и думал, – насмешливо протянул герцог, – и потому я здесь.
Самодовольный болван… Вот и благодари такого!
– Что ж, ваше высочество, до рассвета время есть. Поспите еще, – разрешил великодушный спаситель и оставил меня в одиночестве.
После его ухода я долго не могла уснуть, даже пришлось просить о помощи целительский артефакт. Чары сна подействовали – я отключилась.
– Ты дрожишь, Рина. Что случилось?
Я с удивлением посмотрела на Тенебриша – еще ни разу не видела его обеспокоенным. Искренним и чутким. И тем более не ожидала от него участия. Он переживал за меня, не то что некоторые насмешники…
– Дикие дракены, – дала ответ темному.
О чем быстро пожалела. Он схватил меня за плечи:
– Они напали на вас? Ты ранена?
Смешной какой… Я же перед ним, разве он не видит, что я в порядке?
Странная мысль пугливо проскользнула по краешку сознания и исчезла.
Руки Тенебриша прошлись по моему телу сверху вниз – от плеч и до коленей, словно ища невидимые раны. Не нашли. И мужчина тотчас заметно успокоился.
– Не ранена, но в душе буря. Чего ты испугалась, Рина?
Признаться ему в слабости? Его участливость не ловушка ли?
– Они кружили над лагерем, но никто не показал страха, даже лошади, – ответила наконец осторожно. – Удивили они.
– Высокий интеллект помогает выжить, Рина. Кони в Мизгире умные.
В отличие от некоторых людей. Я вспомнила заносчивого герцога и наморщила лоб, пытаясь понять что-то важное.
– Ты теперь боишься дракенов? – Вопрос чародея сбил с мысли.
– Я и раньше боялась их. Здоровенные, зубастые, с острыми шипами, слушаются только своего всадника, любопытных могут и ранить…
Чародей склонил голову к плечу, рассматривая меня с интересом.
– Дракены уважают силу, Рина, и чуют страх. Ты сильная девочка, но никогда не показывала им этого.
Меня передернуло. Как показать свою силу злобной махине, которая во много раз больше меня?
– Вижу, ты не понимаешь, о чем я, – вынес вердикт чародей. – Хорошо, обещаю продемонстрировать это наглядно – покатаю тебя на дракене, когда приедем в Форк.
У темного есть свой дракен? Удивительно, откуда? Вырастил сам, украв из гнезда диких дракенов яйцо? Или отобрал уже молодое животное у какого-то аристократа?
Догадка мелькнула серебристой рыбешкой в мутной воде и исчезла.
Тенебриш заговорил, снова сбивая с важной мысли:
– Рина, составишь мне компанию за ужином?
Аппетитно пахло жаркое, и я не нашла в себе силы отказаться.
Круглый столик и мягкие стулья расположились в огромном зале, под аркой из белых вьющихся роз. Отодвинув стул, Тенебриш помог мне сесть.
На еще пустую тарелку упало несколько лепестков. Я подняла голову – и ахнула. Сверху сыпались белоснежные лепестки… Настоящая цветочная метель!
– Ты любишь розы, Рина? – Темный подставил ладонь, ловя ароматные «снежинки».
– Они редкость в Мизгире, – улыбнулась я через силу.
На самом деле розы не те цветы, которые мне нравятся. Укололась я о них однажды серьезно, точнее о того, кто их подарил. А кто это был? Смешно, но я не помню. Что с моей памятью? Я раньше на нее никогда не жаловалась…
Нарастающее чувство тревоги притупила любезная беседа.
– Говорят, привезенные из другой страны саженцы цветут один-два сезона, потому что в Мизгире для них неподходящая почва, – отозвался чародей, откупоривая бутылку вина. – Врут. Это все святая Абсента натворила, обидевшись на твоего предка.
От удивления я выпустила вилку, и она без звона упала на пол. В тот же миг Тенебриш махнул рукой – и на краю моей тарелки возникла другая.
– За что обиделась? И при чем тут бедные розы?
