Милосердная, как же глупо получилось!
Безумная мысль пришла в голову. А если все можно исправить? Я – все еще девственница, артефакты на мне, Кайрон, возможно, меня любит, а я – его…
Нет. Ничего нельзя исправить.
Не все так просто. Есть проклятие. Пока Тенебриш имеет власть над главнокомандующим армией, я не вправе передавать ему право на управление королевскими артефактами и Столбами. Иначе Мизгир все равно окажется в руках темного чародея.
– Мне жаль, Кай, что все вышло так глупо.
– И мне, Кьяра, – отозвался он устало.
Помолчав, я все же не удержалась от вопроса:
– Кай, проклятие можно снять?
Он помрачнел и посмотрел на меня как-то странно. С осуждением во взгляде, что ли?
– Нет. Чтобы снять проклятие, нужно выполнить одно условие. Оно неосуществимо, – произнес, как отрубил.
И, вскочив на ноги, подал руку.
– Пора возвращаться в лагерь, – без перехода резко и подчеркнуто бодро сообщил он. – Позавтракаем – и в путь.
Покидая уютную песчаную пещерку, я оглянулась назад. Место, где мы открыли душу друг другу, в тусклом свете зарождающегося дня выглядело мрачно и безрадостно.
Именно так у меня сейчас на сердце.
Обратный путь, который ночью показался мне бесконечным, мы преодолели за час.
Лагерь встретил нас тишиной и настороженными взглядами воинов. Одинаковое выражение, ожидание подвоха было на физиономиях и легионеров и наемников. Даже жутко как-то. Обиделись, что усыпила их? Так я не могла иначе, понимать надо. Я же не злюсь на них, что конвоируют в Форк, в лапы к Тенебришу. У каждого своя правда и свои интересы.
Когда мне принесли миску с кашей, Кайрон заметил:
– Никогда бы не подумал, что вы станете причиной сближения легионеров и наемников.
– При чем тут я?
Счастливчики, которым выпала честь служить своей стране и монарху, смотрели сверху вниз на тех, у кого не было постоянного нанимателя. А вторые после случая отравления, как я иногда слышала, сквозь зубы называли выжившую десятку везучими засранцами. И вот теперь они дружно пялились на меня, как будто видели чудище болотное.
Ой, точно! Из-за всех треволнений забыла, что неплохо было бы искупаться. О чем и сообщила Холгеру:
– Кстати, мне бы горячей воды, прежде чем двинемся в путь.
– Разумеется, ваше высочество, – кивнул он. – А вы не хотите узнать, почему на вас косятся?
Его официальный тон и выканье раздражали. Но, с другой стороны, нарушать этикет при свидетелях не стоило.
– Просветите, ваша светлость, будьте так добры.
Герцог ухмыльнулся:
– Тенебриш предупредил, если следующий ваш побег будет удачным, он всех убьет.
Я закашлялась, подавившись кашей.
Постучав по спине, Кайрон добавил:
– Обещание смерти в муках, знаете ли, сближает.
Верю…
Помолчав, тихо призналась:
– Я вернулась не только потому, что поняла, что проклятие вас убивало. Из-за сестры еще. Пускаясь в побег, о ней я не думала. Но можете не переживать, новых попыток убежать не будет.
Герцог, нахмурившись, промолчал.
Через час мы снова были в пути. Хотя ночь была бессонной, спать не хотелось. Тягостные мысли не давали покоя. Завтра, после обеда, я буду уже в Форке в полной власти темного. Раз не могу убежать, нужно придумать другой выход, чтобы он не стал полноправным королем.
Бросив взгляд на Кайрона, ехавшего справа, сильно пожалела, что нельзя с ним посоветоваться.
Ночь предстояло провести на большом постоялом дворе, стоящем на пересечении двух дорожных трактов. Место пользовалось популярностью, но для герцога Холгера и его спутницы свободные номера нашлись быстро.
По совету Кая я свернула волосы в тугой узел и убрала под платок, надвинув его низко на лоб – так, чтобы спрятать брови. В простом дорожном наряде, без ореола сияния артефактов меня вряд ли кто узнает.
Когда спустились в обеденный зал и заняли крайний стол, миловидная брюнетка, с косой ниже пояса, пела под гитару старинную песню. Считается, что она народная, но я находила сведения в королевской библиотеке, что сочинила ее иномирянка о своей подруге, которая полюбила темного чародея.
Пока Кайрон делал заказ, я приросла взглядом к пятачку между столами, где на высоком стуле сидела исполнительница. Я слушала будоражащую душу песню не раз, но только теперь по-настоящему услышала. Может, потому что повстречала живого темного чародея?
Темное сердце, ты бьешься иначе,
Лед и камень – твои кандалы,
И я молюсь всем богам удачи,
Чтоб увернуться от любви стрелы.
Помню, искала долго объяснение строчки про стрелу, пока кто-то из фрейлин не объяснил, что в мире Сержа Смелого был низкорослый, толстенький божок, который посылал любовь, стреляя в сердце из лука. В живого человека – стрелу! Жестокий бог, видать, мучился комплексами, что поступал с людьми так беспощадно.
Темное сердце из гордости и тьмы
И чувства светлые богами не даны,
Как ни стучись и ни зови.
Девушка пела хорошо, сильный, приятный голос передавал гамму самых разных чувств – сожаление, надежду, любовь, нежность. Красивая и юная – именно такой представлялась несчастная, осмелившаяся поверить чародею.
Темное сердце, отогреть себя позволь,
Прикосновением души к душе
Я исцелить готова твою боль,
Раз встреча предначертана нам свыше.
Казалось, брюнетка пела о том, что пережила сама, и сейчас рассказывала зачарованным слушателям свою историю.
Я огляделась – люди слушали внимательно, даже подавальщица застыла в дверях, ведущих на кухню. Вторая, выходя в зал, грубо толкнула подругу в спину – та отмерла, ругнулась и понесла поднос к нашему столу.
Темное сердце бьется под рукой,
Когда я слышу: «Он – зверь, беги!»
Подавальщица, призывно улыбнувшись, поставила перед Кайроном тарелку с едой. При этом она наклонилась чересчур низко, демонстрируя свои прелести в декольте форменного платья. Девушку природа одарила щедро – фигура очертаниями напоминала песочные часы. Лицо приятное, волосы русые, плавная походка. Удивительно, что она не замужем. Может, ищет богатого супруга или покровителя? Чем шэйш не шутит, вдруг в нее влюбится аристократ?
