Я очень надеюсь, что будет. Целительский артефакт должен сделать период зачатия крайне благоприятным.
Тенебриш хотел править с помощью своего ребенка? Не выйдет, потому что в жилах моего сына или дочери будет течь кровь Кайрона. Я не хочу рожать от безумного темного, ни за что!
И чародей никогда не узнает, что не он отец – любой целитель, если не вздумает проводить сложную диагностику, подтвердит, что они с ребенком родные по крови. А сын или племянник, с ходу и не определишь.
– Я люблю тебя, Кай. Прости за обман, – попросила грустно и потерлась щекой о плечо спящего.
Глава 2
Улыбка Эшкиля
Из комнаты Кайрона я ушла, закутавшись в темный плащ, погруженная в невеселые думы.
Приведя себя в порядок и вернув фидем на его законное место, сразу легла спать. Вот только сон не шел – впору пожалеть, что остатки вишневого морса остались у Кая.
Мысли атаковали самые разные, но чаще печальные: верно ли поступила, оставив артефакты под подушкой? Может, стоило рискнуть? Тем более что Кайрон обещал решить проблему с чародеем.
Нет. Все правильно. Я вижу один только выход, и он прост: обмануть Тенебриша, что я и сделала, наставив ему рога за пару дней до свадьбы. А в том, что она будет буквально сразу после прибытия в столицу, я не сомневалась. Кстати, в моем возвращении в Форк есть один плюс – я увижу сестру. Как она там? Поскорей бы убедиться, что Эйрика в порядке.
Как же сложно все, Милосердная Мать! И кажется, стало только запутанней. Нити событий перекрутились, словно клубком моей жизни поиграл озорной котенок судьбы.
Я только на мгновение прикрыла тяжелые веки, чтобы, открыв, испугаться.
Я лежала… в пещере? Да, в самой настоящей пещере!
Огромная, освещенная бледно-лиловым светом фиолетовых кристаллов, щедро рассыпанных по матово-черным стенам и куполообразному потолку, она поражала своим размером.
Поднимаясь на ноги, услышала мелодичное позвякивание. Приятный звук издавал мой диковинный наряд – алые камни в тонкой оправе, собранные с помощью золотых цепочек в платье до колен. Самое странное одеяние, которое я когда-либо видела, и оно скорее обнажало, чем что-нибудь скрывало.
Я медленно огляделась.
Позади, у стены, находился величественный алтарь, вытесанный из черного камня. До половины его скрывал вышитый золотыми нитями фиолетовый покров. На каменной глади, позади жертвенника, вырублена человеческая фигура в полный рост. Мужчина с волосами до плеч смотрел на меня, словно живой. Грубо высеченные черты лица внушали страх. Намеренно плохо выполненная резьба притягивала взор, очаровывая и одновременно пугая до дрожащих коленок. Сдавалось, это не произведение искусства, а впечатанный в стену пещеры гигант, который вот-вот оживет и отделится от камня. Шагнет вперед – и раздавит ничтожных людишек, как букашек, посмевших нарушить его покой. И в то же время изображение притягивало. Приковывало взгляд. Манило приблизиться. Звало прикоснуться к алтарю.
Мне бы только дотронуться… хоть кончиком пальца…
Не понимая зачем, сделала несколько шагов, прежде чем сумела справиться с наваждением. И тогда же почувствовала, что я без обуви, босые ступни приятно холодил черный песок.
Подняв глаза, ахнула – на алтаре что-то лежало. Большое и темное.
Испытав необъяснимый страх, попятилась. Сердце тревожно сжалось. О Милосердная! Где я? Как сюда попала? Где выход?
– Выход скрыт от непосвященных, – долетело со стороны барельефа. – Сюда попадают избранные.
На секунду я испугалась, что мужчина на нем ожил. Но нет, был еще один, из плоти и крови. И сейчас он приподнялся на локте, лежа на алтаре. Децем Тенебриш возлежал на нем в первозданном виде, абсолютно голый.
– Иди ко мне, недотрога, не бойся.
Непослушные ноги против воли привели к жертвеннику.
Спрыгнув вниз, темный внимательно меня осмотрел.
– Тебе идет одеяние жрицы, Рина.
– Жрицы? – эхом отозвалась я.
– Для проведения определенных ритуалов жрицы Эшкиля надевали платья из золота и рубинов.
Не может быть, это же тяжесть какая! Я бы согнулась до земли под весом этих украшений. Или нет? Если они зачарованы…
– Ты самая красивая из женщин, удостоенных чести посетить сердце последнего храма бога, – сделал комплимент темный.
Последний, тайный храм Эшкиля?!
Ахнув, по-новому осмотрела пещеру. Бесконечна и величественна. Черная, как глаза Искусителя, освещенная непривычным сиянием фиолетовых кристаллов. Да, она могла быть загадочным вместилищем могущества изгнанного бога, которое светлые чародеи после окончания войны так и не нашли.
– Рина, трусиха моя, подойди ближе. Я тебя не укушу, не бойся. – Децем протянул руку и хмыкнул: – Сейчас точно кусать не буду.
Нагота его приковала к себе мой нескромный взгляд. Чародей, отметив, куда смотрю, улыбнулся:
– Боишься меня? Или смущаю?
Прислушалась к себе. К щекам прилил жар.
Наверное, выдала себя, покраснев. Тенебриш, запрокинув голову, искренне расхохотался.
– Ладно, в честь великого события пощажу твою скромность, – уже серьезно произнес он.
На бледной коже мужчины проступили темные знаки. Наливаясь тьмой, они зашевелились, точно живые. Как змеи… Или под воздействием чар быстро растущие растения. Были живые татуировки письменами или рисунками, сказать сложно, слишком быстро двигались. Когда покрыли собой почти все тело чародея, они обрели объем… и обратились в ткань. Матово-черный шелк, который стал широким плащом, скрывшим наготу мужчины.
– Рина, – настойчиво позвал Тенебриш, все так же протягивая руку. – Час ритуала настал, преступно медлить. Боги любят решительных и дерзких, кто принимает свое будущее без оглядки.
Я вложила дрожащие пальцы в его ладонь и спустя мгновение ощутила, как вдавливаются острые камни в спину и попу, когда они оказались между моим телом и алтарем.
Боль отступила в тень, когда я поняла, что лежу на жертвеннике Эшкиля. Меня омыло волной холода и страха.
Не давая подняться, чародей положил горячую ладонь мне на живот.
– Ну-ну, не пугайся, нельзя же сразу думать о плохом… Может, мы оргию устроим, – насмешливо пожурил он. – Клянусь, никто тебя протыкать ножом не станет, когда есть занятие поинтереснее.
Занятие поинтереснее жертвоприношения… оргия… Что?!
Снова попыталась скатиться с алтаря.
И темный рявкнул:
– Лежать!
От запредельно злого голоса чуть не потеряла сознание. Особая интонация пробудила не постижимый разумом ужас – глубинный, животный. Захотелось сжаться в комочек и заскулить.
Теперь я понимала, почему один вид темных внушал людям ужас. Если они страшны в гневе, то каковы, когда сеют смерть?
