– Сходите, ваше высочество, сходите. – Десятник глядел на меня хмуро и с откровенным подозрением.
Похоже, сон в руку. Полная задница началась.
И вовсе стало неуютно, когда вспомнила слова Кайрона, что, если с ним что-то случится, никто меня не защитит от наемников. Нет, легионеры вступятся, разумеется, но их в два раза меньше.
Ой, зря развела панику, забыв о темном! Никто меня не тронет после его-то угрозы, наоборот, пылинки будут сдувать.
Вот только это обстоятельство не радовало. Как и покровительство чародея. Я бы все отдала, лишь бы меня мог защитить Кайрон. А ведь правда… Все бы отдала. Даже Мизгир.
Переполох за дверью прервал мои тягостные размышления. Надев кулон, я поспешила из комнаты.
В глазах потемнело, когда, открыв дверь, увидела недобрую ухмылку Тенебриша.
В неизменно черной одежде он выглядел мрачно-торжественным и злым.
– Ваше высочество, доброе утро! Отлично выглядите, хоть и немного уставшей, – любезно сообщил он. – Берите самое необходимое, через час будем в Форке.
– Доброе утро, ваше темнейшество, – только и смогла произнести в растерянности.
В черном плаще, вышитом таинственными серебряными знаками, перестав улыбаться, чародей выглядел угрюмым вороном. В темных глазах плескалось раздражение и ярость.
– Минуту подождите, я посмотрю, что с герцогом.
– А что с герцогом? – удивился он с подчеркнутой живостью.
– Он спит беспробудным сном, – вмешался в разговор бледный десятник. – И мы просим ее высочество разобраться в причине.
– Я и без артефакта могу сказать, что с ним. Устал бедняга, конвоируя мою строптивую невесту, – процедил сквозь зубы чародей. – Ваше высочество, идемте, пока дракен во дворе не начал жрать людей.
Виновато посмотрев на ожидающих помощи легионеров, вздохнула:
– Вероятно, так и есть. Даже организм рейкса не железный и когда-то должен отдыхать.
Молодой легионер, тот, что рассказывал мне о проклятии возле костра в первую ночь путешествия, порывисто шагнул вперед.
– Ваше высочество, прошу вас, посмотрите все-таки, что с генералом!
Преданность воина восхитила. Но только одну меня. Тенебриш медленно обернулся и глухо произнес:
– Ты не понял? Мы спешим. Прочь с дороги!
Круглолицый легионер, веснушчатый и безусый, заколебался.
– Ваше темнейшество, генерал Холгер столько сделал для вас…
Чародей нетерпеливо взмахнул рукой, и брызги крови усеяли деревянную стену по дуге. Голова парня покатилась по полу, словно ее снесло невидимое лезвие.
Тело легионера еще стояло пару мгновений, затем рухнуло, зазвенев доспехами и оружием.
Закаленные битвами с чудищами и разбойниками воины Сапфирного легиона остались стоять неподвижно. И только глаза выдавали их ужас и гнев.
– Кто-то еще желает мне возразить? Задержать, когда я спешу? – Тенебриш выждал несколько секунд. – Нет? Отлично. Пойдемте, ваше высочество!
Пока он тянул меня за руку прочь со двора, я не чувствовала ног. Я не ощущала себя, словно заклинание перерезало и связь моей души с телом. Я двигалась, словно марионетка, не имея собственной воли и желаний.
Но одно желание все же было: проснуться и забыть о случившемся, как о кошмаре.
И лишь оказавшись под открытым небом, залитым солнечным светом, я смогла сделать вдох полной грудью.
Децем Тенебриш – темный чародей. А темный и сумасшедший убийца – это тождественные понятия. Как я могла забыть? Это только наследную принцессу он облизывает, в прямом смысле слова, с другими скор на расправу.
Во дворе Сизый и вправду собирался позавтракать любопытной ребятней. Почему-то люди, стремясь удовлетворить свой интерес, не думают, что могут погибнуть. Необычное зрелище застилает им глаза. Словно после него жизнь будет пресной.
Шикнув на громкоголосых, похожих на стайку вздорных воробьев мальчишек, Тенебриш велел дракену опуститься на брюхо.
Дальше все происходило, как в моем сне. Мы сели в седло, я впереди, темный, держась за поводья, сзади. Темно-серый с синеватым отливом ящер, издав недовольный клекот, поднялся в воздух.
И уже в небе случилось то, чего не было во сне.
– Я соскучился, Рина. – Мужчина, крепко стиснув в объятиях, уткнулся лицом мне в затылок. – Только сны и спасали от тоски.
– Вы смеетесь? Какая тоска, если знаете меня несколько дней?
Чары защищали от ветра и холода, и прислушиваться к словам не было нужды, но чародей все равно, жарко дыша, ответил на ухо:
– Ошибаешься, первый раз я тебя увидел в книжной лавке.
И прикусил кожу на моей шее.
Я остолбенела, борясь с желанием врезать ему локтем в живот. В памяти застыла кровавая дуга, прочертившая алый след на стене. Потерплю приставания. Лучше лишний раз его не злить.
И сосредоточилась на его словах.
Нахмурилась, пытаясь понять, как проглядела темного. Даже если он посещал книжную лавку инкогнито, оставив чародейский плащ дома, забыть характерную внешность – тонкий нос, длинные черные волосы и пугающие глаза – вряд ли смогла бы. Врет он ради красного словца.
– Я вас не помню.
– А я тебя отлично запомнил, – хмыкнул Тенебриш. – И даже лично вынес из лавки, когда ты уснула.
Сердце забилось быстрее. Минутку, о чем он сейчас говорит? О похищении? Он впервые увидел меня, когда мне было тринадцать лет, а ему семнадцать-восемнадцать? Если скажет, что уже тогда понравилась, меня стошнит от подобного «милого» признания.
– В мои обязанности тогда входило просто усыпить тебя и зачаровать карету. В жены ты предназначалась другому. И я рад, что планы заговорщиков сорвались.
– Заговорщиков? – ухватилась за слова. – Их было много? Не одно объединение?
– О, ты даже не представляешь, сколько недовольных политикой короля Рихарда!
– Отчего вдруг? Мой отец правил мудро! Мизгир процветал!
– Пока – да. Рихарда манила большая власть, чем у него была. И многие понимали, к чему ведет сближение с Пантилией.
Я наморщила лоб, вспоминая, что именно могло напугать высокородных мизгирцев.
– Но женитьба Сандра на принцессе Пантилии ведь не причина? Отец не объявлял во всеуслышание, что сын – бастард, но слухи ходили, поэтому все понимают, что его дети на трон Мизгира претендовать не смогут. Значит, дело в другом? Кому-то не пришлись по вкусу договоры на поставки пантилийских амулетов против нечисти?
– Амулеты, Рина? – Темный рассмеялся. – О нет, дело не в амулетах. Ты многого не знаешь о своем отце. Против его правления поднимались три разных партии аристократов. Как думаешь, есть ли зерно истины в их недовольстве?
