– Значит, мой след погас, а дурацкая связь осталась?
– Да.
Разочарованная, я покачала головой.
– И… что это значит?
– Я не знаю. – Его пальцы уже полностью проникли мне под рукав, успокаивающе поглаживая предплечье. Его кожа излучала энергию. Ничто в мире не могло с этим сравниться.
– Почему ты продолжаешь все время меня трогать? – спросила я слабым голосом.
– Потому, что мне нравится.
Мне нравилось тоже. Это было неправильно.
– Дэймон…
– Возвращаясь к теме об исчезнувшем следе. Ты понимаешь, что все это означает?
– Теперь мне не придется видеть твое лицо после школы?
Он рассмеялся, и его смех эхом отозвался в каждой клеточке моего тела.
– Ты теперь вне опасности.
Каким-то образом – честно, я не имела ни малейшего представления каким, – но моя свободная рука оказалась у него на груди.
Сердцебиение Дэймона было быстрым и сильным. Точно таким же, как и мое.
– Я думаю, обстоятельство «мне-не-придется-видеть-твоего-лица» все же перевешивает по важности тему безопасности.
– Продолжай убеждать в этом саму себя. – Его подбородок касался моих волос, а затем опустился к щеке. Я вздрогнула, чувствуя, как энергия, покалывая и будоража мою кровь, переходила от него ко мне, заряжая воздух электричеством. – Тебя это успокаивает, но мы оба знаем, что это ложь.
– Это не ложь.
Я запрокинула голову, и его теплое дыхание коснулось моих губ.
– Мы все еще будем продолжать видеть друг друга, – прошептал он. – И не лги мне больше. Я знаю, что это делает тебя счастливой. Ты говорила, что хочешь меня.
Ого. Стоп. Придержи своих коней.
– Когда?
– На озере. – Он наклонил голову, и в тот момент мне следовало отодвинуться. Его губы понимающе дрогнули, и он отпустил мое запястье. – Ты сказала, что хочешь меня.
Теперь уже обе мои руки были на его груди. Они действовали по своему собственному разумению. Я не могла нести за них ответственность.
– У меня был жар. Я потеряла способность мыслить.
– Говори, что хочешь, Котенок. – Прикосновение его ладоней к моим бедрам – и Дэймон легко, как пушинку, усадил меня на край стола. – Мне лучше знать.
Мое дыхание перешло в тихий всхлип.
– Ты ничего не знаешь.
– Ох-ох. Знаешь, я беспокоился о тебе, – признался Дэймон. Двигаясь вперед, он подтолкнул мои ноги в стороны. – Ты все время звала меня, и я не переставал тебе отвечать, но ты, казалось, совершенно не слышала.
О чем он говорил? Мои руки опустились к его прессу, твердому под мягкой материей свитера. Обняв его за пояс, я совершенно точно собиралась оттолкнуть его прочь. Вместо этого я вцепилась в него крепче и притянула к себе.
– Вау, вероятно, я была совершенно не в себе.
– Это… испугало меня.
Прежде чем я успела ответить или хотя бы осознать, что моя болезнь на самом деле его испугала, наши губы встретились. Мой мозг отключился, мои пальцы вцепились в его свитер и… все загорелось пламенем – его глубокий поцелуй обжигал мои губы, его руки, обхватывавшие мою талию, притягивали к себе все сильнее.
Он целовал меня так, будто истосковался по воде, и теперь плыл, совершая длинные броски, на которые не хватало человеческого дыхания. Его зубы поймали мою нижнюю губу, а потом он отстранился, но только затем, чтобы снова обрушиться на мои губы с новой силой. Мое тело горело от головокружительных ощущений. Я не хотела этого. Потому что все это было ненастоящим. Всего лишь побочный результат извращенной космической связи. Я продолжала твердить это самой себе, когда мои руки прокладывали путь вверх по его груди и обвивали его шею. Когда его пальцы углубились под полы моей блузки и мне казалось, что он вот-вот проникнет в самую мою душу, согревая каждую клеточку моего тела, освещая каждый темный уголок.
Касаться его, целовать его все равно что снова испытывать лихорадку. Я горела. Мое тело горело. Весь мир горел. И летели искры. Не в силах сдерживаться, я простонала, снова впиваясь в его губы.
Послышался треск и грохот. Кабина заполнилась запахом горелой пластмассы.
Тяжело дыша, мы оторвались друг от друга. Поверх его плеча я видела, как над монитором древнего компьютера поднималось облако дыма. Боже мой, опять. Неужели подобное будет случаться всякий раз, когда мы… друг с другом?
И какого черта я вообще делала? Я собиралась держаться от него подальше. Никаких поцелуев, никаких, даже случайных, прикосновений. И что теперь? Сама переступала черту? Я покачала головой. Я не могла забыть того, как он обращался со мной в самые первые дни знакомства. Боль и унижение все еще оставались со мной.
Я оттолкнула его. Со всей силы, на которую была способна. Отступив, Дэймон смотрел на меня так, словно я ударила его в самое сердце. Отведя взгляд в сторону, я вытерла тыльной стороной ладони рот. Это не помогло. Я все равно чувствовала его вокруг себя и, что еще ужаснее, внутри себя.
– Боже, мне даже не нравится это – целовать тебя.
Дэймон выпрямился в полный рост.
– Я не могу с тобой согласиться. И думаю, этот компьютер может свидетельствовать обратное.
Я бросила на него убийственный взгляд.
– Это… этого больше никогда не случится.
– Кажется, когда-то ты уже говорила нечто подобное, – напомнил Дэймон, но, увидев выражение моего лица, вздохнул. – Кэт, ты только что получала такое же удовольствие, как и я. Зачем лгать?
– Потому, что наши чувства не настоящие, – вскинулась я. – Потому, что ты не хотел меня раньше.
– Это не так…
– Не смей говорить мне, что хотел меня, потому что ты всегда обращался со мной так, словно я несла собой зло! Ты не можешь теперь делать вид, что ничего подобного не было, только потому, что между нами появилась эта идиотская связь. – Я шумно вдохнула, чувствуя, как едкая горечь сдавливала мою грудь. – Ты методично ранил мои чувства изо дня в день. Мне кажется, ты этого даже не понимаешь. Боже, ты умудрился унизить меня на глазах у всех, кто был тогда в кафе!
Дэймон отвел взгляд, проведя пальцами по волосам. Его челюсть сжалась.
– Я понимаю. Я… мне жаль, что я так с тобой поступал, Кэт.
Удивленная, я какое-то время просто на него смотрела. Дэймон никогда не извинялся. Никогда. Возможно, он действительно…
Я покачала головой. Только не это. Его извинений определенно было недостаточно.
– Даже сейчас, Дэймон… мы с тобой почему-то в библиотеке, как будто ты не хочешь, чтобы люди видели, что ты ошибался и что теперь все по-другому. Ты считаешь, меня должно устраивать такое отношение?
