Не говоря ни слова наблюдавшей за ним Алисе, он подхватил ее рюкзак и пошел в сторону ближайшего пригорка. Крылатая, все еще прижимая к себе Чарли, смотрела ему вслед. А потом, спохватившись, поспешила за Вожаком, на ходу устраивая лиса за пазухой.
Глава 11
Свадьба Крылатых была похожа на цветастое покрывало, сшитое из сотни ярких лоскутков. Вот Томас кружит Анабель в танце, и она красиво выгибает спину под его ладонями. Вот Крылатая смеётся, протягивая руки к старухе Фете, а та хохочет ей в ответ. Вот Анабель жмурится, утыкаясь лбом в плечо мужа. Вот Правитель поднимает бокал, а Томас под столом кладет руку жене на колено, нежно его поглаживает и поднимается всё выше по бедру, пока она старается сохранить серьёзный вид. Вот солнце клонится к закату, на нежной коже Анабель появляются мурашки, и Томас старается поцеловать каждую из них. Вот Крылатые, хохоча, подходят к дому, вот Том поднимает жену на руки и переносит через порог, а она затихает в его руках. Вот он находит её терпкие губы своими, вдыхает запах нагретых солнцем волос, вот медленно расстегивает лёгкое платьице, вот она стоит перед ним нагая и прекрасная. Вот. Вот. Вот.
А потом жизнь пошла своим чередом. Они летали в пустыню, не разжимая рук, шагая в пустоту за Чертой. Обзавелись своими шутками, понятными только им. Этими полувзглядами, полужестами единства двух существ. Томас потерял счет времени, что неслось ровным счастливым потоком.
Вечерами, насидевшись с Братьями у костра, они лежали в своей постели, мечтая, как полетят вместе с Вестниками в незримую даль над бескрайними песками. Если кто и мог найти живую землю, то, разумеется, только они – двое влюбленных Крылатых. Накручивая на палец каштановую прядь, Томас в ярких красках рисовал, какой зеленой и сочной будет трава у них под ногами, как напьются они невероятно чистой воды, каким будет то самое Дерево. Анабель смеялась, но от глаз Крылатого не могло ускользнуть, насколько страстно она мечтает о живой земле.
– Мы разуемся, слышишь? – говорил Томас, видя, что жена от этих слов довольно щурится, словно ручная лиса, которой почесывают за ушами. – И босиком пройдемся по траве, она будет пряно пахнуть, влажная, полная жизни. А рядом… Рядом будет течь ручей, представь, как он журчит, представь, что можно окунуть в него пальцы. И солнце мягкое-мягкое… Там-то ты мне и отдашься, прямо на мокрой траве, как похотливая лисичка…
Анабель чувствительно щипала его за бок:
– А Дерево станет за нами наблюдать!
– Ну, если тебе так хочется, то будет. Куда же оно денется, – отвечал Томас и с хохотом валился на пол с кровати под градом ударов ее острых кулачков.
Прошло без малого три года спокойной жизни в маленьком доме у Черты, когда настало то утро. Утро, которое Крылатый старался забыть, но память всегда была к нему немилосердна.
Их разбудил тревожный стук в дверь на рассвете. Недовольно бормоча себе под нос, Томас босой подошел к двери. На пороге стоял Ким, один из молодых Братьев, еще не допущенный к заданиям: он был посыльным в Городе, выполняя нужную, но скучную работу.
– Томас! – Его глаза лихорадочно блестели. – На Гряду напали охотники! Правитель зовет вас с Анабель к себе. Сейчас же.
Крылатому понадобилась пара секунд, чтобы полностью осознать услышанное. Нести службу на гряде означало перейти на высшую ступень в Братстве, быть признанным самым опытным и надежным среди остальных. Почетней было только оказаться в рядах Вестников, о которых Город шепчется уже не один год.
Радость от скорых перемен захлестнула Томаса. Он отослал Кима к Правителю с обещанием прийти без промедления и бросился будить жену.
Анабель в последние недели часто бывала не в духе, она быстро уставала и много спала. Томасу казалось, что ее всегда грациозный стан потерял былую тонкость, бедра округлились, движения стали плавными, хотя это ни капли ее не портило. Иногда он ловил на себе такой взгляд жены, словно она в чем-то сомневалась на его счет. Но бурная жизнь Крылатых не давала ему времени задуматься о переменах. Когда Анабель уходила от костра в самый разгар веселья, чего не бывало раньше, он лишь пожимал плечами: женщины, кто их поймет…
– Эй, Крылатая, – пропел он, натягивая рубашку. – Город зовет!
Анабель разлепила веки и посмотрела на него, словно не узнавая, а потом села в кровати.
– Такая рань… Только рассвело, куда ты?
Ее медлительность начала раздражать Томаса.
– Нас вызывают в Город. – Он навис над женой, потянул ее за руку. – Собирайся, на Гряду напали охотники, нас захотят отправить туда. Слышишь?
Энергия билась в Томасе, ему хотелось, чтобы Анабель, его воительница, его Крылатая, разделила восторг перед будущими переменами. Но она продолжала сидеть, утонув в подушках, не двигаясь, а морщинка между бровями делала ее лицо старше и грубее.
– Ты меня слышишь? – Он чуть повысил голос, и морщинка стала еще глубже.
– Я слышу. Не кричи. – Анабель спустила ноги вниз, на холодный пол. – Они погибли?
– Кто? – Томас уже зашнуровал высокие ботинки.
– Твои Братья, на которых напали охотники, – с нажимом ответила она, не сводя с мужа взгляда. – Те, кто радовался дальнему назначению до тебя, они погибли?
– Да… Нет… Святые Крылатые, я не знаю! Нас ждут в Городе. Пошли.
Анабель молча прошла мимо Томаса, и он с неудовольствием отметил, как натягивается ночная сорочка у нее на бедрах и что плоский живот, который он так любил ласкать, чувствуя под кожей натянутые мышцы, утратил упругость.
По спящему городу они добрались до дверей покоев Правителя. Воздух не дарил ни единого глотка свежести, пахло извечной гарью, смесью запахов сожженного мира и холодного песка. Тишина, что грозовой тучей разрасталась между Крылатыми, пахла точно так же.
«Ничего, – думал Томас, подстраиваясь под шаг жены. – Она просто не выспалась, сейчас распробует новость на вкус и сразу поймет, как круто поменяется наша жизнь. Это вернет нам былую прыть. Пепел, пыль, маленький дом в ком угодно погасят интерес к жизни. Ведь она меня старше… На целых десять лет дольше в пустыне. Но Гряда – это же совсем другая история!»
За годы, минувшие с того памятного, грозового дня в пещере, он первый раз вспомнил о разнице в возрасте между ними. И тут же поспешил отогнать эту мысль, как надоедливую муху. Раньше Город не давал ему таких опасных поручений, не отправлял так далеко. Они полетят на гряду вдвоем, никакого уютного домика, только скалы, пустыня и крылья. То, что надо, чтобы Анабель встряхнулась.
Правитель принял их в личных покоях. Сам он сидел в глубоком кресле у окна. Морщинистые руки его лежали на коленях. Город спал перед глазами серой, пыльной грудой. Безрадостная картина жизни тех, кому было суждено влачить здесь жалкое существование, навевала тоску и презрение, но Правитель привык. Он привык к привкусу праха во рту, прах давно стал его верным спутником. Он привык к вечно требующим свежей еды и чистой воды людям. Он привык к тревожным сводкам с дальних рубежей. Он привык, что Город стареет вместе с ним. Но пока есть эти серые дома, есть и их Правитель. Пока есть Правитель, будут и серые дома за окном.
