Юли медленно кивнула, сдерживая всколыхнувшуюся внутри необъяснимую радость.
– Хорошо, бабушка, – ровно ответила она.
Фета еще раз взглянула на внучку озабоченно, но не углядела ничего подозрительного и закрыла дверь. Юли, не двигаясь по-прежнему, слушала ее шаги: вот бабушка доковыляла до двери, вот дверь со скрипом открылась, вот старая Фета вышла, вот она затворила дверь за собой и заперла ее на ключ.
Юли резко поднялась, раскидывая ненавистные лоскутки. Потом подскочила к умывальнику, освежила пылающее лицо водой из таза и пригладила непослушные волосы. На ней была только серая широкая рубаха. Нетерпеливо переступая босыми ногами, Юли выхватила из стопки починенной одежды короткую кофточку синего цвета и высокие брюки, которые она давно приглядела среди прочего барахла.
Наскоро переодевшись, Юли стянула собранные волосы тонкой ленточкой, еще раз дотронулась до горячих щек влажными ладонями и наконец вышла в коридор.
Лазарет заполнила тишина. Не было слышно ни шагов, ни скрипов, ни ворчания. Сонный отвар подарил больным пару часов глубокого покоя. Если Город выделил столько лечебной травы, чтобы усыпить весь лазарет, значит, дело и правда того стоило.
Юли подошла к двери одиночной палаты, прислушиваясь к шорохам внутри. Крылатый ворочался на постели, ругаясь сквозь зубы.
Девушка помедлила еще немного и, коротко постучав, открыла дверь. Юноша, скорчившись, пытался просунуть пальцы под крепко охватывавший его сломанную ногу глиняный кокон.
– Нельзя так делать, – проговорила Юли, подходя к кровати. – Ты занесешь туда болезнь, все воспалится, и нам придется ее отрезать.
Крылатый дернулся, поднимая голову. Худощавый и высокий, с всклокоченными светлыми волосами, он казался мальчишкой, которого поймали за чем-то постыдным.
– Чешется, – скривился он.
– Я знаю, но надо потерпеть, – сказала Юли, присаживаясь на край постели.
Внутри у нее бушевали незнакомые чувства. Первый раз она сидела рядом с молодым мужчиной, не хрипящим в агонии. С кем-то, кто различал ее среди образов горячечного бреда. Конечно, ей следовало сейчас же уйти, сказав бабушке позже, что больной был в ясном сознании, – но делать этого Юли отчаянно не хотелось.
– А смысл терпеть, если я все равно… мертвец, – горько проговорил Крылатый, откидываясь на подушку. – Ты здесь работаешь? Ты доброволец?
– Да, – не вполне уверенно ответила Юли. – Я здесь работаю.
– Никогда тебя раньше не видел, – сказал Крылатый, мелко покашливая. – Меня зовут Лин, а тебя?
– Юлия, – прошептала девушка, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее. – Юли.
– Хорошо, Юли. – Юноша постарался вытянуть больную ногу, но лишь сморщился от вспышки боли. – Значит, мне нельзя даже почесаться, и ваша травяная магия не действует, так зачем же тогда мне лежать здесь? – сказал он в сердцах.
– Это никакая не магия, – растерянно ответила девушка, которую раздраженный тон Крылатого сбивал с толку. – Просто… травы. Они помогают успокоить кашель и боль.
– Но со мной этот трюк не проходит, я правильно понял?
– Кажется, да, – выдохнула Юли. – Я не знаю. Фета лишь сказала, что ты не уснул от снадобья. Но кашель… может статься, что и кашель травы…
– Не вылечат, – закончил за нее Лин. – Никакие травы его не вылечат. Поэтому я хочу как можно скорее уйти отсюда.
– Уйти? Но ты же… – Юли совсем смутилась, оглядывая лежащую рядом с ней ногу.
– Умирающий калека, – снова заключил вместо девушки Крылатый. – Спасибо, что напомнила.
– Но я не…
– Может быть, я и калека, но у меня еще есть общий дом и Братья. Я их Вожак. Пока вы тут усыпляете больных, мы хоть что-то делаем за Чертой. Уж лучше умереть, исполняя свой долг, чем валяться среди других смертников под вашими жалостливыми взглядами.
Юли не нашлась, что на это сказать. Она представляла их разговор совсем иначе. Еще вчера юноша показался ей беззащитным, нуждающимся в помощи – если не предавшей его девушки, то, значит, самой Юли. Но теперь она сидела рядом с человеком, который злился на весь мир и на нее в том числе.
– Это не мне решать, – наконец сказала она, вставая.
Юли протянула руку к его лбу, но Крылатый резко отстранился.
– Я лишь хочу узнать, есть ли у тебя жар, – ровным голосом объяснила девушка, пряча обиду за привычными обязанностями сиделки.
Жара не было. Она подала юноше пиалу с водой; дождавшись, когда он напьется, Юли поправила сбитую подушку и накинула на Лина еще одно одеяло. Все это она проделала не поднимая глаз.
– Если тебе понадобится моя помощь, крикни или постучи в стену. Я услышу и приду, – сказала она, стараясь всеми силами не выдать свое разочарование.
– Хорошо, – равнодушно ответил Крылатый.
Юли вышла, прикрывая за собой дверь. Щеки снова пылали, но на этот раз девушку переполняла не жалость, а жгучая обида.
– Надменный, глупый и жестокий, – шептала она, скрываясь в своем закутке. – Понятно теперь, почему его Алиса не приходит. Я бы тоже не пришла.
Надеясь отвлечься, Юли принялась чинить первую попавшуюся на глаза рубаху, но дело не спорилось, нитки путались, а главный узелок разошелся под пальцами.
– Да гори оно все Огнем! – выпалила девушка, отбрасывая работу.
Она выбрала из книжек Феты самую старую и принялась читать, стараясь не прислушиваться к звукам в коридоре. Но мысленно она то и дело пересекала свою маленькую комнату, выскальзывала в коридор и замирала у двери Крылатого: не зовет ли он? Не стучит ли по стене, нуждаясь в помощи? Но лазарет поглотила сонная тишина.
Убаюканная общим покоем, Юли наконец вчиталась в странную книжку, настолько ветхую, что, казалось, она готова была рассыпаться прямо на коленях девушки.
«…Когда он напитывался силой, принимая ее, как свою собственную, когда сок Дерева смешивался и с кровью его, и со слезами, и с потом, тогда и становился он Лекарем. Прикосновением рук он умел исцелять болезни, делясь своей живительной силой с каждым, кто просил его помощи. Деревянный знак полнил Лекаря, вливая в него мудрость Рощи. Но, отдав слишком много, Лекарь сам мог стать страждущим…»
Строки в книге почти выцвели, не давая вникнуть в смысл написанного. Юли бегала глазами по странице, выхватывая куски, но с трудом разбирала слова.
«Через ладони Лекаря льется сила в тело больного так же, как живительная вода орошает сухую почву в сезон дождей. Хватит маленького глотка, чтобы смягчить лихорадку, два – чтобы срастить сломанное, три – исцелить опухоль…»
Юли вернулась к первой странице. Книга давно лишилась переплета, поэтому девушке пришлось низко склониться над ней, почти касаясь носом бумаги, чтобы различить еле видную надпись в самом углу.
От Лекаря Лекарю.
