Теперь Крылатый вышагивал вдоль топчана, шепча проклятия.
Юли осторожно встала, подошла к столу и протянула Лину руку, вложив в этот жест всю нежность, что она к нему испытывала.
– Она неправа, – прошептала Юли. – Братья послушают тебя, обязательно! Они приходили к тебе каждый день, я слышала. Они в тебя верят.
Лин растерянно повернулся к ней, словно бы он совсем забыл о том, что остался в комнате не один.
– Ты не понимаешь, – махнул он рукой. – Ты ничего не понимаешь… Она сказала то, о чем я сам думал не переставая. Какой из меня Вожак? За все эти годы в Братстве я ни разу даже не взглянул на старика как на тирана или преступника. Мне задурили мозги Законом. Я слепец!
В отчаянии Лин с размаху ударил сжатым кулаком по стене и сразу же, болезненно охнув, присел на стул. Из содранных костяшек начала сочиться кровь. Он изумленно смотрел, как, алея, она течет по запястью.
Юли уже была рядом. Опустившись на колени и дуя на его сбитые костяшки, девушка промокнула кровь мягкой тканью и туго перевязала запястье.
– Я постоянно спасаю твою жизнь, – сказала она, поглядывая на Крылатого через выбившиеся из-под ленты кудряшки. – Тебе надо бы научиться быть осторожнее. Как ты еще не разбился…
– Пару раз было, – через силу улыбнулся Лин и вытянул ногу, что еще вчера была заперта в глиняный кокон. – И снова ты мне помогаешь…
Юли убрала упавший локон со щеки неловким движением приподнятого плеча. Она могла бы стоять так, смотря на Лина снизу вверх, опираясь коленями на холодный пол, весь оставшийся день. Лишь бы слышать расслабленный голос Крылатого, видеть, как светлеет его лицо, – но парень уже поднимался, протягивая ей руку.
– Мне нужно идти, – сказал он, помогая Юли встать. – Кем бы она меня ни считала, я – Вожак. Я должен ей помочь.
Девушка кивнула в ответ. Лин уже повернулся к выходу. Юли чувствовала, как рассеивается тепло, вдруг возникшее между ними.
– Я очень тебе благодарен, – проговорил Крылатый, стоя к ней спиной. – Я не знаю, как ты это сделала и зачем. Я не знаю, чего это тебе стоило. Но спасибо.
Дверь скрипнула, закрываясь, темнота коридора поглотила его. Юли осталась стоять, прижимая ладони к горячим щекам.
Глава 9
Чарли старательно обнюхивал связки засушенной травы на нижней полке старого, рассохшегося шкафа. Он помнил, как пахла нежная поросль в оазисе. То был свежий аромат новой жизни. Она пахла водой, мягким солнцем и чем-то пряным, сладким, наверное, соком, что струился в каждой травинке.
Эти же пучки, аккуратно сложенные на полке, пахли иначе. Горький, острый запах неприятно царапал в носу. Так пахли высушенные солнцем скелетики мелкого зверья в пустыне. Но было что-то еще, этот запах Чарли чуял только рядом с неназванным и после, когда он летел через пески за пазухой у Алисы. От этого аромата кружилась голова, словно бы и девочка теперь несла с собой частичку древесной силы.
Чарли чихнул, недовольно тряхнув лобастой головой.
В Городе ему не нравилось. Запертые, тесные комнаты давили на зверька сразу со всех сторон. Да, его досыта накормила старуха с властными руками. Она даже обтерла его влажной тканью перед тем, как осторожно положить на свернутое одеяло в уголке. Но, разделенный с Алисой, лис рассерженно фыркал, борясь со сном.
Он чувствовал, что его девочка в безопасности. По крайней мере пока. Темные грозовые тучи уже обступали их, это он чуял еще отчетливее. Но время еще было.
Поэтому Чарли заставил себя как следует отдохнуть, набраться сил перед новым приключением. От мыслей о грядущем, пусть тревожном, но безудержно влекущем, лис начинал скулить. Ему не терпелось покинуть тесный, темный дом, что насквозь пропах смертью и горькой травой, и снова взмыть в небо, удобно свернувшись под курткой Алисы.
Шорох сильных крыльев цвета молодой древесины внушал ему уверенность. Человеческий детеныш еще ни разу не подвел его, не бросил в беде. Алиса была не такой, как ее предки.
«Были бы все двуногие смелыми, как моя девочка, – думал он, – не было бы ни Огня, ни пустыни…»
Когда за дверью послышались шаги и громкий шепот, Чарли навострил ушки и отошел в самый дальний угол комнаты. Из коридора в комнату начала сновать старуха. Она терпеливо копалась в связках травы, не обращая внимания на затаившегося зверька.
– Проклятая девка! – ворчала себе под нос старая Фета. – Ничего, Он и с тобой наиграется, помяни мое слово. Проклятая девка!
И, будто в миг обессилев, женщина рухнула на край топчана, прикрывая ладонью некрасиво искривленный рот. Она подавляла рвущиеся наружу рыдания. Без слез и стонов, судорожный плач изменил ее черты. Скулы заострились, глаза впали, а растянувшиеся губы, оголив беззубые десны, превратили морщинистое лицо в жуткую гримасу. Старуха так и не издала ни единого звука, невидящими глазами смотря на пустую стену перед собой.
– Покинул… – выдавила она наконец, словно бы это слово душило ее, застряв в горле. – Столько лет…
За дверью раздались шаги. Старая Фета вскочила, стирая со щек так и не пролившиеся слезы. Она лишь успела оправить смятую выцветшую юбку, когда дверь распахнулась, и через порог шагнула Алиса.
Чарли кинулся было к ней, ему так хотелось забраться Крылатой на колени, лизнуть в самый кончик носа, заглядывая в глаза, чтобы прочесть там все ее тревоги. Но лис передумал. Ему стало интересно послушать, о чем будет говорить его девочка со странной старухой, которая почти утонула в своем отчаянии мгновение назад.
– Я не могу больше прятаться, – с ходу выпалила Алиса. – Мне нужно в Город. Но я не знаю…
– Ты ничего не знаешь, девка, – грозно прервала ее старая женщина. – Глядишь на меня, словно уже принесла воду и жизнь. Но нет. Ты принесла нам смуту.
Алиса хотела что-то ответить, но тут старая Фета медленно двинулась на нее. В комнате заметно потемнело, горький запах сушеных трав загустел в воздухе.
– Думаешь выйти на площадь да сказать всем, что нашла в пустыне? – продолжила старуха. – Думаешь, за тобой пойдут! За девчонкой? В пустыню, растить лес?
– Что ты говоришь такое? – возмущенно вскинулась Алиса, но ее снова перебили.
– Ты перегрелась там, девка, вот тебе и пригрезилось…
– Фета, ты сама признала во мне силу – наконец сумела вставить слово Крылатая. – Так подтверди мои слова перед Городом, тебе поверят!
Они уже стояли совсем близко друг к другу, Чарли чувствовал, как кипит ярость в старом теле, как поднимается волна обиды в теле молодом.
– А коли я скажу, что не признавала ничего? – с усмешкой проговорила старуха. – Ты увести хочешь из Города молодых да сильных, мне это зачем?
– Ты же понимаешь все! Ты же сама… Сама сказала, что я теперь…
– Кто? – Голос старухи взвился к самому потолку. – Правительница?
