И, более и важнее того, – совершайте их.
Да, делайте ошибки – большие, замечательные, великолепные ошибки. Лучше понаделать сотню ошибок, чем пялиться на белый лист бумаги, боясь сделать что-нибудь не так – боясь вообще хоть что-нибудь сделать.
Критики станут ворчать – еще бы они не стали. Такова одна из функций критиков. Ваша задача как художника – обеспечивать им язву желудка, а временами и подкидывать что-то, достойное апоплексического припадка.
Большую часть того, что я за все эти годы сделал правильно, я сделал правильно именно потому, что сначала сделал неправильно. Потому что так создается искусство.
Читая вступительную речь в прошлом году на вручении премии Айснера, я сказал, что по сравнению с тем, куда мне, молодому журналисту в 1986 году, казалось, зайдут комиксы, мы с вами сейчас живем в золотом веке.
За это меня потом в определенных кругах требовали к ответу – как будто я сказал, что это самое лучшее, к чему мы могли прийти, или что в мире комиксов вообще все идеально правильно. Разумеется, ни то, ни другое не правда.
У нас стоит 2004 год – это год, когда Дэйв Сим и Герхард закончили триста выпусков «Церебера», а Джефф Смит дописал «Боун» – два уникальных, монументальных проекта. «Церебер» не удастся сравнить ни с какой другой чужой работой – он беспрецедентен в том, как эволюционируют портрет героя и создатель героя. «Боун» от начала и до конца – самая лучшая фэнтези-сказка, какую до сих пор рассказывали в комиксах. Одно это уже дает мне надежду на будущее.
Это год, в котором моя дочка Мэдди открыла для себя «Бетти и Веронику», и это дает мне еще одну надежду. Мир, в котором девятилетняя девочка способна с полпинка стать сумасшедшей коллекционершей комиксов, потому что ей нравятся истории – это хороший мир.
Думаю, все меняет интернет.
Дважды за последние полтора года интернет стал средством помощи издателям, которые в этой помощи нуждались. Хорошие издатели, испытывавшие проблемы с финансированием, подали зов о помощи и дали людям знать, что сейчас самое время покупать их продукцию. И люди пошли и купили. Интернет означает, что те, кому нужна информация, эту информацию получают.
На прошлой неделе один широко читаемый сетевой художник сообщил своей аудитории, что был бы реально рад бросить дневную работу и целиком посвятить свои усилия комиксам, если они смогут приносить ему те же деньги, что и она. Читатели хорошенько порылись у себя в карманах – пять долларов тут, десятка там – и обеспечили ему годовой доход, равный прежней зарплате.
Интернет дает вашим комиксам дешевый выход в мир, без необходимости самостоятельно печатать банкноты. Он пока еще не выработал надежного способа платить людям за их работу, но Рэнди Милхолланд вчера правда бросил работу, чтобы рисовать «Что-то позитивное» фул-тайм, а издательства «Топ Шелф» и «Фантаграфикс» все еще на плаву.
Но, несмотря на всех ворчунов, я думаю, что интернет – это благословение, а не проклятие.
И если нужно сделать предсказание, то мое будет таким: столь часто предсказываемой гибели комиксов не случится. Будут новые бумы и новые спады. Моды и поветрия тоже будут случаться – как и везде, не только в комиксах – и, как им и положено, заканчиваться они будут нормальным образом, то есть слезами.
Но комиксы – это средство коммуникации, а не поветрие. Это форма искусства, а не мода. Роман (новелла) когда-то получил такое название, потому что это и вправду было что-то новое, но потом он выжил, и я думаю, что после нескольких встрясок графический роман в какой бы то ни было форме поступит так же.
Уже сейчас кое-что меняется. Когда я начал писать о комиксах (еще до того, как я начал писать сами комиксы), я хотел такой мир, в котором комиксы станут рассматривать как полноценное средством коммуникации, такое же, как все остальные, и в котором к нам будут относиться с не меньшим уважением, чем к другим отраслям – к литературе, кинематографу и великим произведениям искусства. Я хотел, чтобы нам давали литературные премии. Я хотел, чтобы комиксы появились на полках книжных магазинов и красовались рядом с книгами в списках бестселлеров. Может быть, когда-нибудь выйдет комикс, который завоюет себе место в списке «Нью-Йорк Таймс».
Мы все это получили. И я больше не думаю, что это так уж важно.
Прямо сейчас я думаю, что самое лучшее в комиксах – это как раз то, что это такое уличное, бульварное средство коммуникации. Мы понятия не имеем, какой вилкой когда пользоваться – мы вообще-то едим руками. Мы – создатели коммуникативного средства; мы создаем искусство в форме, которая все еще жива, могущественна и может творить вещи, на которые не способно никакое иное коммуникативное средство.
Уверен, комиксы не сделали еще и десятой части того, на что способны.
На настоящий момент мы, я думаю, лишь поскребли самую поверхность.
И это, по-моему, просто замечательно. Я не знаю, куда комиксы как формат станут двигаться в будущем. Но я хочу удивляться и восторгаться – и, уверен, я буду.
А еще я верю, что в один прекрасный день, когда вы, какого бы возраста, расы, пола и национальности вы себя ни считали, в свою очередь обратитесь в старого чокнутого еврея, толкающего с этой сцены речь, все это останется правдой.
Вступительная речь к церемонии вручения Премии Харви, 2004 год.
Лучшие американские комиксы 2010 года
Страница 1, панель 1
Космос. Бесконечные просторы всего. Такое не слишком просто втиснуть в одну панель – наверное, это стоит иметь в виду. Я хочу сказать, если сумеете уместить всю вселенную в одну панель – вперед, действуйте. Если нет, то хотя бы одну галактику.
Диалога нет.
Страница 1, панель 2
Земля, какой ее видно из космоса. Думаю, лучше будет ее просто обозначить, чем делать гиперреалистической. (Интересно, ее вообще можно будет узнать, гиперреалистическую Землю при взгляде из космоса?) Север должен быть вверху, а Северная Америка – хорошо различимой.
Диалога нет.
Страница 1, панель 3
Размер панели – побольше. Это Америка (страна), при взгляде из космоса; кусочек Канады сверху и Мексики снизу. Америку видно всю. Можете добавить к ней этикетки. Янтарные волны пшеницы можно обозначить как «янтарные волны пшеницы». То же самое с пурпурным величием гор. И с манхэттенскими небоскребами, флоридскими аллигаторами, фуникулерами Сан-Франциско. Острие стрелки указывает чуть правее Миннеаполиса, на ней этикетка.
Стрелка: Ваш редактор.
Страница 1, панель 4
Вид сверху: редактор этого тома глядит вверх, на вселенную. Ему почти пятьдесят. У него нестриженая голова, мешки под глазами; на нем черная футболка и джинсы. Еще у него небольшой животик, характерный для того, кто большую часть жизни провел за письменным столом, и загнанное лицо человека, которого от мировой катастрофы отделяет только один маленький дедлайн. Руки он засунул в карманы пиджака и смотрит вверх, на нашу виртуальную камеру, которая как раз делает на него клоуз-ап. Он говорит с нами.
