Я была так напугана его поведением.
– А как же Лия? – все, что я смогла выдохнуть.
– А тебя это волновало, когда ты полезла ко мне? – Он грубо мял мою грудь, а я лежала, униженная и абсолютно раздавленная, не в силах даже оттолкнуть его.
– С ней ты тоже так обращаешься? – дрожащим голосом спросила я.
– А-а, так тебе просто стало любопытно, как я обращаюсь с Лией в постели?
Только сейчас я различила в его голосе едва сдерживаемую ярость. И, оттолкнув его, свела края пижамы и отодвинулась на другую сторону кровати.
Денис откинул одеяло. Он сидел на постели на коленях, а когда заговорил, в его голосе сквозила ирония, смешанная с презрением:
– Мой член – твой член, дружбы ради, Стефа.
Его упрек, что я использовала нашу дружбу не по назначению, стал последней каплей. Я разрыдалась. Волшебная ночь превратилась в катастрофу. Большего унижения я не испытывала, даже когда прочитала дневник Лии в самолете и узнала, что кругом была одна ложь и меня использовали.
Я рыдала. Денис молчал.
Не в силах выносить его присутствие, я схватила свою одежду и выбежала из палатки. У озера я оделась и присела на корни у берега.
Я дура. Была убеждена: раз он согласился на условия карточной игры, в глубине души его тянуло ко мне. Думала, он проснется от моей ласки и, даже если он не любит меня так, как я его люблю, может не удержаться от соблазна. Мы бы целовались, я бы призналась, что люблю его. Эти слова уже были готовы сорваться у меня с языка. Но их опередило мерзкое предложение «потрахаться», как если бы это значило не больше, чем отсыпать мне в ладошку во время сеанса в кинотеатре горстку попкорна.
Да как он мог? Неужели все, что о нем рассказывают, правда? Было правдой и остается по сей день. Ни падение, ни боль, ни одиночество его не изменило. Я заблуждалась.
Я оплакивала свою глупость, его жестокость и нашу разрушенную дружбу. Сидя на берегу, я встретила рассвет. Умылась, успокоилась.
Там меня и нашел Данила, который решил с самого утра поплавать.
Он подошел ко мне в плавках, с полотенцем на плече и, внимательно оглядев, поинтересовался:
– Как спалось?
– Прекрасно, – солгала я.
Он кивнул, а потом его взгляд замер на моем рюкзаке. Я проследила, куда он смотрел, и мои щеки вспыхнули. Возле рюкзака лежал верх от пижамы с отодранными пуговицами.
Глаза Данилы расширились, а я быстро запихала пижамную кофту в рюкзак.
– Вы переспали?
Я медленно застегивала молнию, не глядя на парня.
– Тебя это не касается.
Он постоял, переминаясь с ноги на ногу, а потом пошел купаться. Он вышел через минут десять, но ко мне больше не подошел, ушел в лагерь.
Я понимала, что мне тоже следует вернуться ко всем, но я просто не могла видеть Дениса. Хотелось сбежать. Только этот побег пришлось бы кому-то объяснить, а объяснить я не могла.
В конце концов за мной пришла Кира. Она была в отличном настроении. Подсела ко мне, пихнула плечом и заговорщицки спросила:
– Ну как?
– В смысле?
– Да ла-а-адно. У вас что-то было?
– Нет, просто спали.
Кира была разочарована, но все-таки ее больше, похоже, занимала собственная ночь, чем моя.
– Боже, этот Никита… – Она выдержала характерную паузу, рассчитывая, что я закидаю ее вопросами, но поскольку я молчала, она сама охотно рассказала: – Я сперва ничего не хотела… А потом он мне такой: «Можно, я тебя нарисую?» Ну, я такая: «Рисуй». Он: «Раздевайся». Представь? Наглый!
Я вскинула брови.
– И ты…
Кира пожала плечами и засмеялась:
– Когда я разделась, ему уже не до рисования было.
– Но ты ведь его совсем не знаешь! – ужаснулась я.
Подруга перестала улыбаться.
– Ну… мы пользовались презервативом же.
Она меня не поняла, а я объяснять не стала. Кира зевнула и лениво потянулась:
– Я совершенно не выспалась.
Но, кажется, ее это совершенно не огорчало.
– Идем в лагерь, завтрак уже, наверное, готов. – Кира поморщилась и издала смешок. – Наша Золушка уже у плиты.
На меня накатила такая волна стыда, что дыхание перехватило. Если на Дениса я просто не хотела смотреть, то взглянуть в глаза Лии мне было страшно. Она сразу все поймет. И что она тогда сделает со мной, одному Богу известно.
– Ну, ты идешь?
Я встала и на негнущихся ногах пошла за Кирой. Я так боялась, что она заметит мое состояние, что не придумала ничего лучше, чем спросить:
– Так вы с Никитой теперь встречаетесь?
Кира фыркнула.
– Ну, я бы это так не назвала.
И опять, кажется, ее это совершенно не смущало и не огорчало. Она переспала с парнем, которого видела впервые, хотя любила другого. Может, мои взгляды давно и безнадежно устарели? Но когда же стало нормой отдаваться первому встречному?
В лагере кипела жизнь. Вова с Никитой что-то рассматривали под капотом Вовиной машины. Даня подогревал вчерашние шашлыки. Лия готовила. Дениса нигде не было видно.
Заметив меня, Вова крикнул:
– Стефа, ты чего ночью с парнем делала, что он из палатки не в силах выползти?
Никита бросил на Киру косой взгляд и засмеялся.
Избегая взгляда Лии, я посмотрела в сторону прозрачной палатки. Денис спал. Вот так. Я провела полночи и утро на озере, убиваясь из-за произошедшего, а он просто спал.
Лия нареза`ла хлеб с таким видом, как будто она на шоу «Готовим дома». Улыбка на камеру, отточенные движения, красивый ракурс.
И впервые с тех пор, как вернулась в Петербург, одержимая жаждой мести, я испытала к ней сочувствие. Я ведь всегда была на стороне Дениса, в моих глазах он был жертвой ее обмана. Но чем больше я узнавала Дениса, тем призрачнее казался мне его образ, за который я с такой любовью хваталась. Сегодня ночью этот образ, точно дым, растворился в воздухе.
– Идите кто-нибудь, расшатайте его, – сказал Никита.
Кира и Вова уставились на меня так, словно будить Дениса была моя прямая обязанность после разделенного с ним ложа.
Но я бы лучше утопилась. А Лия отложила нож и пошла к палатке. Глядя на ее прямую спину, я окончательно поняла, что проиграла. Мне не выиграть у девушки, способной идти с улыбкой будить своего парня, который спал ночью с другой.
Я искоса наблюдала, как она присела на кровать и коснулась его кудрявой головы. Денис резко дернулся, но увидев Лию, зарылся лицом в подушку и что-то ей сказал, от чего она засмеялась.
