Даня кивнул.
– Денис как-то обмолвился. У Лии первым был он.
У меня внутри что-то заныло. Но я лишь фыркнула:
– Интересно, как о таком можно обмолвиться?!
Даня криво улыбнулся.
– Никак. Естественно, он сказал нарочно. Ден догадывается о моих чувствах к ней… или даже знает. И потому временами дает мне понять, что она принадлежит ему.
Я встала, укуталась в полотенце и пошла в раздевалку. Но на полпути остановилась и, обернувшись, негромко сказала:
– Ты не должен меня так больше целовать!
Даня засмеялся и подразнил:
– Так? – И сделал в мою сторону пару шагов. – А как должен?
Я выставила перед собой руку.
– Не смей подходить.
– Почему?
– У тебя ужасный парфюм! – выпалила я.
Он принюхался и огорченно спросил:
– Правда?
Бешено закивала.
– Я задыхаюсь в нем. И совершенно ничего не соображаю! У тебя девушка есть! Вот ее и своди с ума этим запахом.
И я сбежала в раздевалку, не дав ему ничего возразить.
Мне даже себе не хотелось признаваться, насколько его поцелуй отличался от того, что я испытывала с Вовой.
Глава 17
Портрет
Мы стояли перед моим портретом, и я украдкой наблюдала за Денисом. Но его выражение лица было непроницаемым.
Выставка Кита проходила в галерее на Невском проспекте.
Я поступила как мне посоветовал друг. Не стала лезть к Денису в душу после случая нападения тех гопников. А написала ему на следующий день, что хочу сходить с ним в театр на постановку «Горе от ума». Я не очень-то верила в успех.
Денис ничего не ответил мне, я уже готовилась к самому худшему, но тем же вечером он внезапно позвонил и сказал, что ждет в такси у моей парадной и у него два билета в театр.
С того дня все стало как прежде. Или я пыталась себя в этом убедить, не желая признаваться, что какая-то дверь в душе Дениса безвозвратно закрылась для меня. Но мы – и он и я изо всех сил изображали, что все как прежде. Он стал носить нож, а я записалась на боевые искусства. Мы никогда не говорили о случившемся. Может, и стоило…
Пару раз я видела, когда мы возвращались поздно откуда-то пешком и навстречу нам шла компания парней, его рука опускалась в карман. И находилась там до тех пор, пока компания не проходила мимо.
Кит пригласил нас на выставку. Дениса даже уговаривать не пришлось.
– Я куплю ее, – сказал Денис, неотрывно глядя на картину.
– Если получится. – К нам незаметно подошел Никита. На нем был изумительный черный вечерний костюм, строгий и стильный.
– А что может мне помешать? – удивился Денис. – Я хочу эту картинку.
– Ден, нельзя быть таким жадным, – усмехнулся Кит, – у тебя есть оригинал. А эта картина участвует в аукционе после выставки.
Денис закатил глаза.
– Я все равно ее куплю.
И он улыбнулся мне, уверенно и азартно. На нем была белая рубашка с воротником-стойкой и черный пуловер c V-образным низким вырезом, черно-серые брюки. На ногах – кроссовки. Он зализал назад свои непослушные кудри гелем, но на концах – на шее и за ушами – они все равно упрямо вились, придавая его неприступному и холодному образу очаровательную трогательность. Сегодня он выглядел особенно сексуальным, и мне не терпелось остаться с ним наедине.
Касаясь его уха губами, я прошептала:
– Хочу тебя. Прямо здесь.
Он огляделся и шепнул мне на ухо:
– Я тебя тоже, – и скользнул откровенным взглядом по моему короткому серому платью крупной вязки. У того были пышные рукавчики, круглый скромный вырез и тонкий веревочный черный поясок. На улице холодало с каждым днем, выпал снег, я надела плотные серые колготки, высокие черные замшевые сапоги на шпильках и вплела в волосы черные ленты.
Я задумчиво посмотрела на портрет, промолвив:
– Ты мог бы загадать его в качестве желания, которое я проиграла тебе в шахматы.
– Заманчиво…
– Правда? – обрадовалась я. – Загадай! И он будет твоим.
Денис улыбнулся.
– Он и так будет моим. А для тебя, золотая рыбка, я придумаю что-то особенное.
Я разочарованно надула губки.
– О чем секретничаете? – услышали мы знакомый голос. К нам подошел Данила, одетый в рваные темно-серые джинсы, белую рубашку, а поверх – темно-зеленый пиджак.
Денис пожал ему руку и поинтересовался, кивнув на картину:
– Как тебе?
Брат мельком взглянул на картину и похвалил:
– Красиво.
– Ты здесь с Ингой? – поинтересовалась я.
– Обещала быть, но минут пять назад звонила, сказала, задержится. Вы видели Ника? Хочу поздороваться.
Я кивнула в конец галереи, куда Никита увлек какую-то толстозадую блондинку со словами: «Моя кисть влюбилась в ваши глаза и умоляет рассмотреть их поближе!»
– М-м, ему, наверное, сейчас не до меня.
– Ага, его пленили силиконовые долины…
Даня украдкой взглянул на Дениса, который отошел к следующей картине, и едва слышно произнес:
– А ты хочешь, чтобы все пленялись лишь тобой, солнышко? – Он подмигнул мне и отошел.
После того признания в палатке он больше никак не проявлял своих чувств. На тренировках практически со мной не говорил. А когда мы ходили куда-то вчетвером, он общался в основном с Денисом или Ингой, избегая меня.
Денис даже подколол его вчера, когда мы пошли вместе в кино, что земля не разверзнется, если Даня обратится ко мне напрямую.
Кажется, это замечание его смутило. Но от этого он не стал меньше меня игнорировать. Я сердилась на него. Он выдавал себя подобным поведением. Денис и так давно все понял, но, кажется, ничего предпринимать не планировал.
В галерее был ажиотаж. И когда начался аукцион, первые две картины ушли неприлично дорого.
– Давай не будем участвовать, – предложила я.
– Но я хочу, – возразил Денис.
Я вздохнула и, точно невзначай, провела ладонью от его колена выше по бедру.
Денис перехватил мою руку, промолвив:
– Мы останемся.
Дождались, когда вынесут лот номер девять.
За мой портрет сперва Денис соперничал с невысоким толстячком в костюме от Армани. Когда сумма перевалила за сто тысяч, внезапно присоединился еще один мужчина, он стоял в сторонке, и я его раньше не заметила.
Ему было лет сорок, высокий, с седыми висками, одетый скромно, но со вкусом в коричневый костюм и галстук-бабочку.
