Завьялов ответил не сразу. Некоторое время он внимательно рассматривал свои ладони, потом нехотя произнес:
– У нас с ним были разногласия. Об этом знали многие в больнице, вот и напели следователю. А тот долго разбираться не любил. Видели бы вы, как он обрадовался, что я имею повод желать смерти коллеги. Еще бы немного, и он от радости на месте прыгать начал бы. Пришлось его разочаровывать.
– Стоп, стоп! Ваши отношения с прежним следователем пока оставим. Лучше объясните, что за мотив к убийству был вам предъявлен? – попросил Гуров.
– Все дело в женщине, – чуть помедлив, признался Завьялов.
– А еще конкретнее, – слегка раздраженно поторопил рассказчика Крячко. – Было бы неплохо, если бы вы перестали делать паузы после каждой фразы и начали уже излагать складно.
– В то время у меня была любовница, – сознался Завьялов. – Так получилось, что некоторое время спустя она ушла от меня к другому хирургу, а через месяц его нашли убитым в ординаторской. Следователь заявил, что хирурга убил я. На почве ревности, так сказать. Но у меня было алиби. Я на два дня уезжал к родителям жены в областной центр. Они ведут строительство дома, и все два дня я провел на стройке в компании доброго десятка подсобников. Это я и сообщил следователю, но он и слушать не желал. Даже проверять алиби не стал, пока жена адвоката не наняла. Неделю я в камере просидел, потом два месяца от жены выслушивал, и все из-за того, что кое-кто в правоохранительных органах не желает добросовестно работать.
– Здрасте-приехали! Он еще нас обвиняет в том, что мы плохо работаем! – всплеснул руками Крячко. – А ты, мил человек, не пробовал темперамент свой сдерживать и не заводить интрижки на стороне? Быть может, тогда и алиби искать не пришлось бы. И уж тем более история не повторилась бы год спустя.
– А разве она повторяется? – удивился Завьялов.
– А разве нет? Снова ты в главной роли. Снова любовница, в то время как жена никуда не делась. И снова труп, изрезанный скальпелем, – перечислил Крячко.
– Я никого не убивал, – упрямо повторил Завьялов.
– Для чего вы приготовили чемодан? – внезапно спросил Гуров.
– В командировку собирался, меня Альберт Константинович на симпозиум отправляет. Отъезд через три дня, а жена просто любит все заблаговременно делать. Можете проверить.
– Непременно, – ответил Крячко.
В этот момент доставили результаты из лаборатории. Гуров бегло просмотрел бумаги. В отчете было сказано, что следов крови на руках Завьялова не обнаружено. Под ногтями чисто. На одежде следов чужой крови нет, на обуви тоже. Гуров и Крячко переглянулись. Конечно, с момента смерти Елены Баландиной прошло уже более суток, и можно было предположить, что мужчина успел скрыть следы преступления, только Лев все больше склонялся к тому, что прежнее обвинение хирурга и нынешнее преступление – всего лишь совпадение.
– Что скажешь? – вполголоса спросил он у Крячко, кивая на результаты осмотра.
– Надо бы дождаться ответа от дежурного, – заметил Станислав.
Дежурный должен был связаться с участковым Зеленограда для уточнения местонахождения Завьялова с вечера пятницы до утра понедельника. По словам задержанного, этот отрезок времени он вместе с женой и детьми гостил у подруги жены. Повод был серьезный: юбилейная дата супруга хозяйки зеленоградской фазенды. На юбилей съехались многочисленные родственники и друзья. И все они должны были подтвердить присутствие в Зеленограде Анатолия Завьялова. Но и здесь удача была на его стороне. Гуров набрал номер дежурного, задал вопрос и получил исчерпывающий ответ. Участковый Зеленограда выполнил работу добросовестно. Он посетил подругу жены Завьялова, и она подтвердила факт пребывания Анатолия в ее доме с пятницы до понедельника, а также снабдила списком гостей, присутствовавших на юбилее. Обзвонив десять номеров, участковый получил один и тот же ответ: да, Завьялов присутствовал на торжестве неотлучно.
Следующий звонок был профессору Ухтомцеву, но скорее для проформы, чем для подтверждения сведений, полученных от Завьялова. Как и предполагал Гуров, посещение симпозиума действительно было возложено на Завьялова. Узнал он об этом десять дней назад, следовательно, и у его жены была возможность собрать чемодан заблаговременно. Так что все подтверждалось, и надо было отпускать хирурга, что Гуров, с молчаливого одобрения Крячко, и сделал. Взяв с Завьялова подписку о невыезде, его отпустили.
Оба полковника вернулись в кабинет.
– Не нравится мне вся эта история, – ворчал Крячко. – Уж больно у этого Завьялова все гладко получается. В прошлый раз двадцать свидетелей его местонахождение подтвердили, и в этот раз та же история. Обычно одного-то свидетеля найти проблематично, а у Завьялова, как на заказ, хочешь – десять, хочешь – двадцать.
– Случается и такое, – возразил Лев. – Помнишь Василису, что в краже драгоценностей обвиняли? Сколько у нее тогда свидетелей по делу проходило? Тридцать шесть?
– Это танцовщица из стриптиз-клуба, что ли? – заулыбался Станислав. – Вот ты сравнил. Она-то работала, причем не только в день ограбления, но и каждый предыдущий вечер на протяжении двух лет. А наш пострел сидит, сидит дома, потом в гости намылится, и тут как раз убийца вырисовывается, да каждый раз на его работе. Удивительное совпадение, тебе не кажется?
– Или вспомни Гарика Столяра. Сколько раз он свидетелем взрывов проходил? Трижды. И всякий раз оказывался не при делах, – привел еще один пример Гуров.
– Да, с Гариком тоже засада была. Но мы же в конце концов нашли любителя большого «бух». Только после этого с Гарика подозрение было снято.
– Вот и в этом случае так будет. Найдем истинного убийцу, сразу все вопросы по Завьялову отпадут, – пообещал Гуров, склоняясь над бумагами.
Это оказался отчет Жаворонкова: досье на Баландину, с комментариями капитана. Гуров успел прочесть половину отчета, прежде чем до Крячко дошло, отчего это его товарищ так сосредоточен.
– По убитой сведения? – уточнил он на всякий случай.
Гуров утвердительно кивнул.
– Читай вслух. Время сэкономим, – предложил Стас.
– Баландина Елена Борисовна, – начал Гуров. – Уроженка города Нижневартовска…
Далее шли дата рождения, места учебы, характеристики из школы и института, добытые кем-то особо предусмотрительным из нижневартовских оперов. После описания детства и юности девушки пошли индивидуальные сведения, на которые Гуров счел нужным обратить особое внимание.
– Итак, родители девушки умерли. Отец – через год после рождения второго ребенка, мать – спустя восемь лет после кончины мужа. В тот момент Елене Баландиной едва сравнялось шестнадцать, а ее брату, Баландину Владимиру, всего девять. Воспитывала их престарелая бабка по отцовской линии. Официально функции опекунов исполняла двоюродная тетя, но на деле детьми не интересовалась. Так написано в досье.
– Значит, нужно брата искать. Неприятные новости сообщать, – заметил Крячко.
