– И ошибками, – закончил Гуров.
– Ну, допустим. – Орлов сел рядом с Гуровым в кресло у приставного столика. – А почему вы считаете, что этот человек, который там всем руководит и отдает всем приказы, так легкомысленно считает себя неуязвимым?
– По его поступкам, – пожал плечами Лев. – Петр, вспомни, что такое психологический портрет. В данном случае он довольно отчетлив и характерен. Он не удосуживается работать чисто, довольно небрежен. Он решил устранить человека, который, видимо, отказался выступать на поединке по его правилам или который выступил, но нарушил договоренность. Решил его не просто наказать, а убить. Он считает, что у него есть такое право.
– Прямо-таки глава сицилийской мафии! – усмехнулся Крячко.
– Да-да, примерно так, – кивнул Гуров. – И следом он решает убрать и Иванчука. Во-первых, он наказывает человека, который «сорвал банк» не в его пользу, обыграл его в тотализаторе и сгреб большущую кучу денег. А во-вторых, он его конкурент в этом бизнесе. И, видимо, конкурент опасный.
– Так, – проговорил Орлов, постукивая пальцами по крышке стола. – И он нанял не профессионального киллера, а просто обычного уголовника, который чем-то там проштрафился, поэтому просто обязан выполнить его любой приказ. Или не его, а своего пахана, но пахан работает на нашего «оборотня». Все равно, Лева, нанимать того, кто может провалить дело… это как-то сомнительно.
– Нормально, – заверил Гуров. – Это вполне в характере людей подобного склада. Ему важнее преданность и исполнительность, ему главное – иметь в руках людей, которые управляемы, а не профессионала, который от его воли никак не зависит. Он может не выполнить приказ и потребовать, скажем, дополнительной платы, может шантажировать его потом. Или не он, а тот, кто стоит за киллером, посредник, например.
– Ладно, давай следовать твоей логике, – кивнул Орлов. – Или, точнее, логике преступника, которую ты моделируешь. Он – властелин судеб и жизней, он волен карать и миловать. И он не стал убивать Макарова или просто не успел, не нашел.
– Скорее, не смог его найти, – согласился Крячко, – и решил запугать трупом бомжа, чтобы Макаров не вздумал бежать в полицию и кому-то что-то рассказывать о подпольных боях.
– Еще один штрих к небрежности нашего «оборотня», к его манере думать, что он недосягаем и поэтому подойдет любой вариант действий, – продолжил Гуров. – Например, бомжа Калиниченко они просто задушили, хотя могли одурманить, опоить, оглушить. Они одевали его в дорогой костюм уже мертвого, что следует из замятости воротника рубашки, на которой нелепо закрутили галстук, не застегнули молнию на брюках, на ноги не надели носки. Даже не оторвали внутри нового, только что купленного костюма запечатанный пакетик с образцом ткани и запасными пуговицами. Хоть этикетку сорвали, и то хорошо.
– И из этого ты делаешь вывод, что «оборотень» будет и следы заметать так же небрежно? Пожалуй, у него и правда хреновые помощники, а он не удосуживается контролировать их, проверять, как они выполняют работу. Ну что же, может, вы и правы, ребята. Что намерены предпринять дальше?
– Мы установили через Роспотребнадзор, сколько у нас в городе сертифицированных организаций, предлагающих услуги борьбы с грызунами. Их всего шесть. Мы связались со всеми и запросили сведения, поступали ли к ним заказы на обработку бродифаном. Даты обработки взяли, отталкиваясь от дня смерти Калиниченко. Машину с его трупом нашли девятнадцатого, умер он около полуночи восемнадцатого. Препарат, следы которого найдены под его ногтями, относительно свежий. Мы запросили адреса, по которым делались обработки восемнадцатого, семнадцатого, шестнадцатого и пятнадцатого. Бродифаном обрабатывают редко, потому что он самый дорогой из всех эффективных. И таких адресов за указанные дни было всего три.
– Так, так! – заинтересовался Орлов и подошел к карте Москвы на стене. – А вы это здорово придумали. Ну и где эти адреса?
Гуров энергично поднялся, потер руки и, взяв со стола генерала карандаш, стал показывать на карте:
– Один адрес вот здесь, в северной части Москвы на улице Яблочкова. Заявка была от коммунальной службы местного муниципального образования. У них там два детских сада и четыре подвала жилых домов вдруг стали одолевать крысы. Второй адрес в Марьиной Роще. Заказ на адрес: 3-й проезд Марьиной Рощи, 12. Это логистический центр, в котором складские ангары арендуют различные организации. Тоже одолели крысы, стали портить упаковки. А третий адрес в Коньково на улице Введенского, 6. Сортировочный цех, овощехранилище, цех по производству холодных продуктов для супермаркетов.
– М-да, – покачал головой Орлов, – разброс приличный. И как вы собираетесь искать там следы этого Калиниченко? Может, проще по прописке? Он же где-то должен быть формально зарегистрирован. Я думаю, он не поехал бомжевать в другой конец Москвы. Ну, хотя бы в разумных пределах тот же район. Не так?
– Кто знает? – улыбнулся Лев. – Есть одна идея. Мы думаем, что удастся выйти на след Калиниченко проще. Одна милейшая женщина в наших технических недрах полагает, что Калиниченко незадолго перед смертью оказывалась квалифицированная медицинская помощь.
– По крайней мере, – вставил Крячко, – ему дважды кололи в вену иглой. Ну а в поликлинику бомж не пошел бы. У него медицинского полиса наверняка нет.
– «Скорая помощь»? – удивился Орлов.
На 7-ю подстанцию скорой медицинской помощи Гуров и Крячко приехали в девять часов утра. Главный врач подстанции, седовласый пожилой врач, увидев входящих мужчин, снял очки и посмотрел внимательно и немного недовольно.
– Полковник Гуров из МВД, я вам звонил вчера.
– Да-да, помню. Я попросил 12-ю бригаду подождать и не разъезжаться по домам после дежурства. Они сейчас в комнате отдыха вместе с водителем.
– Спасибо, – поблагодарил сыщик. – Вы подскажете, как пройти в эту самую комнату?
– Я вас провожу и представлю, – кивнул главврач, но в дверях остановился и повернулся к гостям: – Только я все же спрошу на правах руководителя этого подразделения. По телефону вы мне не ответили. А что с этим человеком не так? К моим сотрудникам есть претензии?
– Борис Аркадьевич, – взял его под руку Гуров, – вам совершенно не о чем беспокоиться. Речь идет не о претензиях вашим подчиненным и вообще не о выполнении ими своих профессиональных обязанностей. Пообещайте, что этот разговор останется между нами, кто бы вас о нем ни спросил.
– Ну, обещаю, если так, – ответил главврач, но настороженности в его глазах не убавилось.
– Нас интересует только тот человек, к которому вызвали вашу машину. Только он, и ничего больше. Вот поэтому мы с моим коллегой и хотим побеседовать с бригадой. Они могут нам очень помочь. И вы уж настройте их на деловой лад. Мы понимаем, что тяжелое дежурство, бессонная ночь, усталость. Но дело очень важное. Для многих людей важное.
– Хорошо, пойдемте.
Бригада состояла из врача, молодой крупной женщины в очках, и двух фельдшеров: молодого крепкого парня со стриженой головой и спортивными плечами и совсем молоденькой девушки с испуганными глазами. От бессонницы они у нее покраснели, и она выглядела какой-то заплаканной. Водитель, мужчина в клетчатой рубашке, надвинув на лицо кепку, посапывал в углу в кресле, вытянув ноги далеко в проход.
