С глубиной свет медленно мерк, где-то вверху пенилась водная гладь — это ныряли с лодок спасатели…
Что-то коснулось ее ног и потащило на скорости вниз, в черноту. Вспышка — странное существо с огромными рыбьими глазами тянет к ней тонкие перепончатые руки-веера. Вспышка — и девушка с венком из речного жемчуга жалостливо смотрит на нее. Белые волосы обрамляют бледное лицо. Две раковины лишь слегка прикрывают наготу пышной груди. Толчок воды, и незнакомка исчезает. С очередной вспышкой рвутся водорослевые путы на ногах — кто-то схватил ее за шиворот. На этом сознание наигралось и покинуло Тису. Мрак обступил плотным саваном…
* * *
— Она приходит в себя! — далекий голос Филиппа.
Тиса медленно открыла глаза и обнаружила себя лежащей на деревянном настиле причала. Над ней склонился Витер, с его волос и широких черных бровей стекала вода. За ним мутным полукольцом возвышались фигуры людей. Вэйн, Марика, Тонечка и другие… Выражения лиц смазывались.
— Тиса Лазаровна, вы в безопасности, — сказал старшина.
— Я сейчас… встану, — прошептала она, но самое большее, что получилось, — это слегка приподнять голову, чтобы сразу ее откинуть. Вокруг толпились люди. Вяло проскользнула мысль: теперь весь Увег будет судачить, как дочь капитана Лазара чуть не «утопла» в озере.
— У нее ледяные руки, — ахнула Тамара Горчак.
— Продрогла бедняжка, надо ее согреть, — добавила Тонечка.
— На, выпей, девочка, — Климыч протянул вынутую из-за пазухи фляжку.
После двух горьких глотков в животе загорелся огонь. Глаза закрылись, чувствовалось, как веки тяжелеют с каждой секундой.
Нестор Обло снял с себя плащ, в него девушку укутали в несколько рук и отнесли в коляску. Марика и Тамара Горчак продолжали трещать. Судя по всему, они взялись доставить дочь к батюшке в пограничную часть. Отец… Тиса представила, как раздосадован он будет, когда ее привезут в таком виде. Непутевое дитя снова не дает покоя…
— Я сяду на козлы. Пойдешь пешком, и так мало места, — голос Витера откуда-то справа.
Вокруг еще что-то говорили, но слов уже было не разобрать, сознание снова поглотила тьма…
Когда Витер внес ее в палату лазарета, девушка очнулась. Сопровождающие женщины помогли уложить ее на койку за ширмой.
— Тиса, дочка! Что случилось? — Увидела испуганное лицо Агапа, когда он потрогал ее лоб ладонью. Рука его показалась холодной.
Стоило порадоваться словоохотливости Тамары Горчак, сама она сейчас была не в силах на такой подвиг — не то что говорить связно, даже думать не могла.
— С этим мы справимся, — уже спокойнее произнес старик. — Снимите с нее мокрое, — приказал он. — Глафира, неси мой халат. Старшина, вы можете подождать за дверями.
Лекарь заставил Тису выпить кружку горячей настойки, затем натер ей шею, спину и икры разогревающей мазью. Женщины переодели в халат, не обращая внимания на ее слабое «я сама». Под головой появилась подушка, а на коленях плед и знакомая шкура. Этого оказалось мало, Тису колотил озноб. Марика присела рядом и взяла ее за руку. Прибежала Камилла. Кухарка не переставала охать и причитать, как несушка, обнаружившая кражу яиц, пока Агап не уверил, что с пострадавшей будет все хорошо. Тиса услышала шаги и голос отца и через минуту увидела над собой его бледное лицо и полные тревоги глаза. Две складки морщин меж бровей казались глубже обычного. Неужели она так плохо выглядит? Тамара в который раз начала историю о том, что случилось на озере. Отец слушал и хмурился.
— Так потом, Лазар Митрич, мы услышали плеск воды. Стоял такой туман, что не сразу догадались, в чем дело.
— Тиса упала в воду! — внесла лепту Марика.
— Когда поняли, мужчины, кто помоложе, в воду попрыгали. Ныряли. Думали, уже потеряли вашу дочь.
Витер взял за плечи женщину.
— Ну не надо так мрачно, Тамар Санна. Все ведь обошлось.
— В этом ваша заслуга, старшина. Вы спасли бедняжку.
Марика хотела что-то добавить, но отец перевел на него полный признательности взгляд и сказал:
— Спасибо, Витер!
— Это был мой долг, капитан.
— Что теперь, Агап?
Врачеватель сложил ладони лодочкой перед собой.
— Самое страшное позади, Лазар Митрич. Главное — девочка жива. А с застудой будем бороться. Велите баню топить. Попарим ее с веником, натрем хорошенько мазью. У меня и не такие выздоравливали, вона, Мишка Лопатков в полынью зимой провалился. Выходил. А пока ей покой нужен. Абсолютный. Нет ничего более целебного, чем сон.
В подтверждение слов лекаря Тиса почувствовала, что согревается и проваливается в сон.
— Всех прошу удалиться, — повторил Агап для непонятливых.
Глава 15. Горечь ромашек
Через пару дней лечения и уединенности в лазарете Тиса почувствовала себя настолько хорошо, что попросилась у Фомича домой. На что старик проворчал: «Ишь, еще ноги еле таскает, а уже домой». И не отпустил. Пререкаться не было сил. Сам лекарь дома не засиделся и поехал в лавку, оставив болезную на попечение Глафиры. Женщина принесла обед: тарелку ячменного супа, салат из пареной репы, пару вареных яиц и краюху хлеба.
— Агап Фомич наказал, чтобы все съела. Давай, голубка, чего ложку полощешь-то? — Глафира так и простояла над душой, пока не было съедено больше половины обеда.
Девушка опустилась на подушки.
— Все, больше не могу.
— Ладно уж, — смилостивилась старушка и унесла поднос.
Тиса уснула и проснулась уже на закате. Да так и лежала, глядя на розово-лиловое небо, пока взгляд не упал на яблоки, рассыпанные на подоконнике. Поднявшись, на слабых ногах подошла к окну и откусила ярко-красный бочок, чувствуя чуть ли не наслаждение от сока на языке.
— Проснулась, голубка, — появилась Глафира. — Ты ходить-то не больно усердствуй.
— Спасибо за яблоки.
— Какие яблоки? Я не приносила. Где ты их взяла?
— На подоконнике.
Войнова толкнула приоткрытую раму и выглянула в палисад. Кто-то принес ей фрукты, пока она спала. Камилла, наверное… Хотя она бы их Глафире отдала, не стала лезть в палисадник. Странно, но приятно. Взяв еще одно яблоко, легла на койку. Неужели Витер? Ему запрещено заходить — Глафира всех гоняла как цепной пес, и поэтому он оставил гостинец через окно. Девушка вдруг прониклась благодарностью. Старшина спас ее, теперь принес яблоки, зная, как она их любит. Потом вспомнила украденный поцелуй и смутилась.
* * *
Через денек лекарь все же отпустил больную домой и разрешил посещать ее всем желающим. Укрывшись пледом, Тиса расположилась в гостиной на диване. С утра заходил отец, скупо справился о самочувствии дочери и, помолчав, удалился. Затем ее проведали Тамара Горчак с Тонечкой. После говорливости одной и жалостливых глаз другой осталось лишь головокружение. Некстати вспомнился вэйн, и неприятный осадок на душе появился снова.
