— Камилла, а ты пробовала здешние блинчики?
— Нет, — отрешенно покачала головой кухарка.
— Бесподобно вкусные, попробуй, советую. Вон там, видишь палатку?
Тиса шагнула к кухарке и поправила сбившийся платок на ее плечах, потом развернулась и направилась к отцу с лукавой улыбкой на лице. Камилла не терпела конкуренции в стряпне. А похвальба чужому блюду для нее просто неприемлема. Если такое случалось, кухарка старалась заполучить нужный рецепт любым способом. Оглянулась. Так и есть — Камилла торопилась к палатке.
Проводив женщину взглядом, по дороге к шатру Войнова чуть не столкнулась с Климоном Пантелеевичем.
— Тиса Лазаровна! Как я удачно вас встретил, — воскликнул почтмейстер, приподняв клетчатую кепку. — Что ж это ваш батюшка за письмом никого не присылает, а? Уж неделя как бумага на полке мается. Того и гляди назад отослать бы довелось. А почта — это вам не горячая картошка, кидать друг другу, — мужчина поднял длинный узловатый указательный палец. Такими, видать, очень удобно бумаги сортировать. Климон вытащил из-за пазухи безрукавки конверт. — Предусмотрительно взял с собой в надежде, что встречу здесь Лазара Митрича.
Девушка открыла рот, глядя на оттиск Рудны на бумаге.
— Давайте, я передам, — она протянула руку и подкрепила улыбкой просьбу, — чтобы вам отца не искать, время не тратить.
— Минуточку, — Климон ловко вытащил из-за пазухи тонкую дощечку, скрепленную с листочком, и перо. Чем не фокусник? — Вот здесь распишитесь. — Он проследил за тем, как капитанская дочь вывела вензель в положенной строчке, затем с довольной улыбкой выполнившего свой долг человека вручил письмо: — Пожалте, барышня! Передавайте привет батюшке.
— Обязательно, — заверила почтмейстера «барышня». Она проследила за мужчиной взглядом, пока коричневая безрукавка не растворилась в толпе. Затем оглядела письмо. Ну точно. Из Рудненского военного училища. Даже вспоминать стыдно. Девушка спрятала письмо в боковой карман юбки.
Капитан, завидев дочь, поднялся и оправил мундир.
— Я домой. Ты поедешь?
Она оглянулась на сцену.
— Нет. Пожалуй, еще побуду.
— Зоя с Русланом уехали, но наша Марика тоже еще гуляет, — сказала Настасья Ефимовна. — Если хотите, Лазар Митрич, мы отвезем Тису домой. Можете за нее не волноваться. И вас, Агап Фомич, можем подбросить. Наша коляска хоть и старенькая, но вместительная.
Капитан кивнул. Дочь проводила родителя взглядом, пока тот не скрылся в сумерках парковой аллеи.
— Передай Марике, пусть подойдет на минуту к нам, — попросили Кошкины.
Тиса обещала.
Она вернулась и застала Трихона рядом с Ричем. Мальчик что-то ему рассказывал, а Марика явно скучала в компании Ганны. Войнова передала просьбу Настасьи Ефимовны, и девчонка с недовольной гримаской отправилась к родителям.
— Ханза выступила! — воскликнул Рич, вертя головой от Трихона к Тисе и обратно. — Пойдемте же скорей!
Девушка послала шкалушу вопросительный взгляд.
— Разрешите мне отправиться с вами? — спросил новобранец.
— Зачем же? — она стрельнула взглядом в спину уходящей Марике. — Мы можем сами справиться.
— Не сомневаюсь, — без иронии произнес он. — Но позвольте, прошу, — серые глаза действительно просили. И Тиса не могла им отказать, даже если бы хотела.
— Ганна, мы скоро.
— Ладно, мы с Марикой будем ждать вас здесь. — Она окинула парочку подозрительным взглядом. «Догадается. Уже догадывается». Ничего хорошего подруга не скажет и будет права.
На ступеньках Трихон подсадил Рича на помост, подал ему костыль. Войнова постучала о деревянную перегородку, прежде чем сдвинуть полог ширмы. Артисты на вошедших даже не обратили внимания, кто-то пудрил нос у осколка зеркала, кто-то переодевался, сверкая голыми частями тела. Женщина-змея сидела на корточках, прислонившись спиной к стене. С ее ярко накрашенного рта свисала старая обугленная курительная трубка. Редкие тонкие волосы женщины затягивала сетка, а снятый парик с длинным хвостом покоился на коленях кочевницы.
Мальчик выступил вперед:
— Ханза? Это же ты?
«Змея» отвечать не спешила, вынула изо рта трубку и пустила кольцо дыма.
— Ты меня не узнаёшь? Ханза, я Рич!
— Ну, помню. Чего надо-то? — ответила артистка без всякого выражения.
«Похоже, эта Ханза та еще штучка».
— А где наши, наш табор? — дым добрался до Рича, и он закашлялся.
— Мне почем знать. Я уже год как ушла от них, — ответила женщина.
— Ушла? Как это? — не понимал ребенок. — Почему?
— Замуж вышла, — грубо ответила «змея». — А потом этот гад меня бросил.
Она снова взяла в рот курительную трубку.
— А где же наш табор? Они собирались сюда вернуться?
— Нет.
Тиса сжала кулаки, впиваясь в ладони ногтями.
— А обо мне они не вспоминали?
Ханза отрицательно мотнула головой.
Рич постоял еще немного, потом поник кучерявой макушкой и захромал к выходу. У Войновой сжалось сердце. Трихон хотел помочь ребенку спуститься со ступеней на землю, но тот отказался.
— Не надо, спасибо, — сказал он и сошел сам.
— Не слушай ты ее, — пролепетала расстроенная девушка. — Они приедут за тобой.
— Не успокаивайте меня, Тиса Лазаровна. Вы не понимаете! Оставьте меня, пожалуйста! — воскликнул мальчишка и заковылял прочь так быстро, как только мог, оставив взрослых позади. Тиса огорченно опустила руки.
— Ну не могла эта «змея» сказать что-то хорошее? Или хотя бы промолчать. Зачем же так? Он же еще ребенок.
— И обмануть? — спросил Трихон. — Что я слышу от ярой сторонницы правды? Значит, все же ложь бывает необходима. Признайте.
— Дети — это не взрослые. Им правда может оказаться не по силам. — Она проследила, как Рич присел на пустую лавку под ясенем. Нахохлился весь, словно воробышек на морозе. Горько вздохнула: — Ну почему я не могу ему помочь?
— Пожалуй, пора, — сказал шкалуш.
— Пора? — не понимая, о чем речь, откликнулась спутница.
— Потолковать с Ричем. — Трихон ободряюще улыбнулся: — Не беспокойтесь, Тиса Лазаровна. Мы скоро придем, — и направился к мальчику.
Войнова прислонилась спиной к стволу ближайшего клена. Отсюда было удобно наблюдать, что происходит на лавочке. Вот новобранец присел рядом с Ричем. Ребенок даже головы не поднял. Шкалуш что-то принялся говорить. Мальчик не отреагировал. Трихон склонился и что-то шепнул ему на ухо. Рич поднял лицо, задал какой-то вопрос и в ответ получил утвердительный кивок. Завязалась беседа, с каждой секундой которой детское лицо светлело. И наконец, когда ребенок посмотрел на Тису, она увидела его улыбку.
