Публика зааплодировала. Старшина поднялся с травы, казалось, от злости у него вот-вот свихнется челюсть. Он еще что-то кричал, пока Кубач и Гор тащили его подальше от сцены. Шкалуш сошел с помоста, и Тиса бросилась ему на шею.
— Ну-ну, — парень погладил по волосам прильнувшую к нему девушку. — Я же говорил, все будет хорошо. Вам бы научиться мне верить, Тиса Лазаровна.
Она ужаснулась, когда поняла, сколько пар глаз смотрят на них.
— Боже, я так испугалась, — сказала Ганна, настойчиво забирая подругу из мужских рук. — Витер, вероятно, обезумел!
— А я чуть в обморок не грохнулась от страха. Прям душа в пятки упала! — пропищала Марика.
Симон одобрительно кивнул Трихону.
— Ты молодец, парень.
— И я готов повторить то же самое. — Тиса с удивлением увидела Филиппа, пожимающего руку шкалушу.
Люди подходили и тоже старались выказать свое одобрение новобранцу.
— Музыканты, играйте! — возглас Тонечки за спиной. — Танцы продолжаются!
— Тиса! Я не понимаю, что здесь происходит. Ты цела? — спросил лекарь.
— Да. Все хорошо. Я потом расскажу, дед Агап.
Похоже, она доставила старику неприятности. Лицо Агапа Фомича было бледнее обычного, а взгляд из-под кустистых седых бровей буравил Трихона.
Заиграла мелодия, и последние слова растаяли в ее звуках. Музыка сбросила с людей некое оцепенение, народ оживился и зашумел пуще прежнего.
Ганна встала так, что закрыла собой Трихона.
— Пошли, тебе нужно присесть, — она потащила подругу к лавке и усадила. — Да, Войнова, — покачала головой после некоторого молчания. — Сколько тебя знаю, ты всегда умела преподносить эффектные сюрпризы.
Тиса понимала, к чему та клонит.
— Я боялась тебе говорить.
— Значит, здравый смысл еще не совсем покинул тебя. — Ганна поцокала языком. — Я же чувствовала, что-то не так. Ты только не ври мне. Скажи, ты что, влюблена в этого юношу?
Тиса обернулась на Трихона, окруженного кольцом мужчин, и поймала его тревожный взгляд на себе. «Правда всегда тяжела», — вспомнила свои же слова.
— Да.
Лисова схватилась за голову.
— И о чем ты думаешь?! Я не понимаю.
— Ганна, пожалуйста, — взмолилась девушка. — Ты думаешь, я не пыталась остановить это в себе? Оно мне неподвластно!
— И он, конечно, говорит, что любит тебя, — скептически произнесла подруга. — О, я в этом не сомневаюсь! В его возрасте загораются любовью быстрее, чем полевой сухостой от искры. По сотне раз на день признаются в любви, расточают пылкие комплименты. Море поцелуев, так, что голова кругом. И никакой ответственности. Это тебя прельстило, да? — закончила она тираду.
— Мы еще ни разу не говорили о любви, — призналась Тиса. — Смешно. Но я даже не знаю наверняка, любит ли он меня. Что до поцелуев… Их не было.
— Единый благодетель! Это прекрасно, что ты не зашла далеко! — подруга просияла. — Теперь, дорогая, самое время прекратить с ним все отношения. Трихон — неплохой юноша, признаю. Умен не по годам и даже прыткий, судя по тому, как справился с пьяным Витером. Но он тебе не пара, пойми. Молодой, без гроша в кармане, еще и не солдат толком. К тому же шкалуш. Какое будущее тебя с ним ждет? Ты думала?
Конечно, она думала. Но все ее обоснования блекли и выцветали, словно дешевый ситец под лучами солнца, когда оказывалась рядом с горцем.
— Не мучай меня. Уже поздно.
— Ничего не поздно, — настаивала подруга. — Сегодняшний день, естественно, подпортит твою и без того расшатанную репутацию. Злые языки не перестанут судачить еще несколько месяцев. Но потом, уверена, все забудется. Конечно, при условии, что ты порвешь все отношения с ним.
Глава 22. Жнухова Горка. Ночное небо
«Ганна права, права, права», — твердил здравый рассудок. И от этого девушка ощутила такую тоску на душе, что вмиг почувствовала себя самой несчастной на белом свете.
— Ты скажешь ему сегодня? — нажимала Лисова.
Молчание.
— Скажешь?
— Дай мне время, — взмолилась Войнова.
Та поняла, что большего сегодня не добьется, и, поджав нижнюю губу, отступила.
Заметив, что беседа девушек прервалась, Трихон покинул мужскую компанию и приблизился к ним. Учительница одарила новобранца неприязненным взглядом.
— Простите, барышни, я не помешал? Я лишь хотел просить прощения, что доставил волнений из-за поединка.
— Ты тут ни при чем, — подняла голову Тиса. — Витер не оставил тебе выбора.
Ганна фыркнула, но смолчала.
— Проводить вас домой, Тиса Лазаровна? — спросил шкалуш, всматриваясь в расстроенное лицо девушки.
— Думаю, молодой человек, Тиса Лазаровна не нуждается в провожатых, — Лисова демонстративно сплела на груди руки.
— Это так? — парень обратился к капитанской дочери.
— Я поеду с Кошкиными, — неопределенно ответила она.
— Тогда позвольте я сопровожу вас до экипажа.
Появились Кошкины и Агап Фомич с Ричем. Лекарь второй раз за вечер отдал помощнице корзинку. Настасья Ефимовна тактично и словом не напомнила о происшествии на помосте, несмотря на то, что Марика наверняка уже прокомментировала драку в красках.
— Мы пойдем потихоньку к коляскам, — сказала Настасья Ефимовна, кинув короткий любопытный взгляд на шкалуша. — Догоняйте, молодежь. Агап Фомич, вы же с нами?
Чета Кошкиных, лекарь и Рич неторопливо покинули поляну и растворились в темноте аллеи. Подойдя с детьми к жене, Симон хотел подхватить Ганну под руку, но та сказала, что пойдет с подругами, и оставила мужа брести позади с сыновьями и шкалушем по дорожке меж шатров.
— Посторонись! — послышался окрик.
Это обоз кочевников на удивление рано покидал праздник. Странно, ведь танцующие пары еще отбивали каблуками помост. Молодые люди подождали, пока мимо с грохотом не проехали запряженные низкорослыми мулами четыре кряжистые кибитки. Под дерюжной крышей последней раскачивалась большая клетка с мордоклювами. «Бедняжки», — подумала Тиса. Сейчас она чувствовала себя не лучше запертых древних. Неожиданно прямо на ее глазах кибитка дернулась на очередном ухабе, и решетчатая дверца открылась. Три мордоклюва один за другим вышмыгнули из клетки и взвились ввысь. Войнова подняла лицо, наблюдая за радостным свободным полетом древних на фоне темного неба. И сразу же послышались возмущенные вопли на чиванском:
— Вай, харым клсун дуна! Дуна калсун! Тьфу, атшах! — это неудачливый укротитель заметил пропажу.
Ситуация на какое-то время развеяла унылое настроение, и девушка слабо улыбнулась. Так ему и надо. Кибитки влились в темноту аллеи, а через минуту и молодые люди ступили в ее сень. Над их головами поплыли черные силуэты кленов на фоне ночного неба. Ганна крепко держала подругу под руку, словно стражник арестанта.
