– Я почти мёртв, – говорит он. – Этот гель, который мы нашли, поддерживает меня, но он… неестественный. Чужой. Людям не предначертано жить так долго.
– Ты хорошо выглядишь.
– Для своего возраста?
Он смеётся, и его смех немного смягчает её сердце. Этот смех – напоминание о его величии, смелости и умении вести за собой. Когда Вордсворт смеётся, ей кажется, что они снова могут стать друзьями.
– Твой разум старше твоего тела, – говорит Малони.
Она тоже стара, но ощущает себя полной сил. Она готова идти дальше. Вот почему она захотела повидаться с ним.
– Не совсем, – возражает он. – Возможно, мудрее. Но так было всегда. Поэтому Основатели и последовали за мной. И следуют до сих пор.
– Большинство, – поправляет она и ставит свой бокал.
– Зачем ты пришла ко мне, Беатрис? Ты не скрываешь своей ненависти ко мне.
Она встаёт. Её суставы хрустят.
– Если ты пришла попросить разрешения доставить Искру на борт, то мы уже обсуждали этот вопрос.
Она качает головой.
– Значит, насчёт геля? Хочешь использовать его не только в медицинских целях?
Малони ничего не говорит. Закончилось время разговоров, просьб и попыток достучаться до разума Вордсворта. Пусть он и вывел их из Сферы, но Основатель застрял в прошлом.
Она делает шаг к нему и вынимает из кармана шприц.
– Значит, убийство, – говорит Вордсворт. – Убийство.
И снова смеётся.
Она медлит лишь долю секунды, прежде чем подтвердить его догадку.
– Госпожа.
Голос доносится издалека, голос целый миллион лет кружит эхом по всей Галактике. В нём слышатся древние знания и отголоски прошлого, от которых остались лишь самые смутные ощущения, растворяющиеся в холодном пустом космосе.
– Госпожа.
Беатрис Малони попыталась открыть глаза. Но веки казались слишком тяжёлыми, и к тому же она все еще находилась в своём внутреннем мире, где она была молодой и полной сил. Не такой, как сейчас. Не старой, и не влачащей свое существование только благодаря таинственному гелю, сотворенному иным разумом.
– Прошу вас, госпожа, вы должны проснуться.
В голосе слышались страх и боль. Когда она втыкала иглу в руку Вордсворта, он не выказывал ни того, ни другого. Иногда, когда ей бывало больно, или когда она испытывала страх, она думала о том, действительно ли из них двоих смерть забрала того, кого должна была.
Едва открыв глаза, она зажмурилась от ослепительного света и услышала чей-то голос, приказывающий приглушить освещение.
По всему её телу прокатилась сильная вибрация, отчего гель вокруг неё пошёл рябью.
– Мы… что… уже… – подбирала она слова.
– Мы прошли, – ответила Дана. – Но не без потерь.
Что-то в её голосе заставило Малони быстрее прийти в себя. Моргнув, она открыла глаза.
– Корабль трясёт.
– Мы стараемся взять его под контроль.
– Почему не разбудили меня раньше?
– Мы пытались, госпожа. Кораблерождёные проснулись первыми, но по какой-то причине разбудить старейшин оказалось сложнее.
Дана сделала паузу и добавила:
– И некоторых уже не разбудишь.
Пока Дана и другие кораблерождённые отключали её от капсулы ожидания, занимаясь привычными процедурами, Малони глубоко дышала. Она ощущала себя слишком сонной, медлительной и погруженной в какую-то странную апатию, которой, казалось, был пропитан сам окружавший её гель. Она вдохнула поглубже и задала вопрос.
– Сколько ещё человек, Дана?
– Осталось пробудить трёх старейшин, госпожа.
– А остальные члены экипажа?
– Семь капсул отказали. Пятеро погибли, двое выжили, но… их разум не в порядке.
– Как генералы? Корабль?
– Генералы в порядке, готовятся к расстыковке «Макбета». Корабль вращается, но пилоты постепенно замедляют вращение. Они говорят, что его удастся остановить через час. Ксеноморфы, по всей видимости, перенесли переход благополучно. Они кажутся… активнее чем обычно, но генералы предполагают, что это к лучшему. Они сильнее нас и готовы сражаться, как никогда.
Дана старалась не встречаться с нею взглядом.
– Дана, – произнесла Малони мягко.
– Карет, – отозвалась та, и на глазах её выступили слёзы. – Он один из тех, кто…
– Отведи меня к нему.
– Госпожа…
Малони понимала, что у неё много дел. В этот самый важный момент во всей истории Ярости, когда возникли неполадки с кораблём и погибли члены экипажа, она должна находиться на мостике и руководить. Но всё же…
– Отведи меня к Карету.
Закончив процедуры, Дана взяла несколько вещей из медицинского набора и принялась толкать платформу мимо капсул, переделанных Искрой для старейшин. Большинство из них были открыты, и помощники суетились рядом с ними, ухаживая за старейшинами.
Увидев Чаллара, Малони кивнула ему, как и некоторым другим, а затем заметила закрытую капсулу, вокруг которой собралось несколько человек. Внутри находился Дариэл, полностью погруженный в ёмкость с гелем. Даже издалека было понятно, что он мёртв. Гель был мутным, темно-синим, а не голубовато-прозрачным, как обычно, он был наполнен остатками жизнедеятельности, которые должны были удаляться автоматически.
Выйдя из камеры старейшин, они вошли в камеру кораблерождённых. Вдоль каждой стены выстроились открытые криокапсулы. Из-за дальней двери доносились крики.
– Это он? – спросила Малони.
– Мы делали всё, что возможно. Он не приходит в себя.
– Значит, он не заснул, – сказала Малони.
Крики проникали в самое сердце, пробуждая глубоко скрытые страхи.
В небольшом боковом помещении на кроватях лежали Карет и ещё один кораблерождённый. Они беспокойно дёргались и бились в конвульсиях, и только ремни удерживали их на месте. Натёртые ремнями раны кровоточили, и на пол падали капли крови.
Широко распахнутые глаза Карета с огромными зрачками походили на тёмные дыры в черепе. Казалось, он даже не мигал, будто боялся закрыть веки и увидеть то, что находилось за ними. Совершая гиперпространственный прыжок в состоянии бодрствования, человек переживает сотни жизней в мгновение ока, и всё это в неподвижном состоянии, в абсолютной тишине. Малони едва представляла себе, что довелось испытать этому несчастному.
Когда они вошли, Карет слегка повернул голову в сторону двери, но, по всей видимости, не узнал ни одну из них. Малони знала, что двое её помощников – пара. Для Даны это тяжёлый удар.
– Мы победим ради него, – сказала она. – Победим в этой войне.
