Эрвин скривился и полез в карман за пузырьком змей-травы.
– Кстати, о крепком зелье…
– Отдай эту дрянь, отдай! – Деймон вырвал у него пузырек. – Ты и без того совсем больной, да еще травишься вдобавок. Прекрати ее пить, иначе станешь, как шут Менсон! Слыхал о нем?
– Не могу не пить. Только из-за этой дряни я и стою на ногах. Не выпью – свалюсь.
– Так и свались! Должен командовать Ориджин – вот я командую. А ты иди, поспи.
– Не могу спать. Страшно.
– Страшно? Тебе?!
– Мне. Усну – случится какая-нибудь дрянь. Они нападут. Кто-то умрет. Если сплю дольше часа, кто-нибудь умирает.
– Вот что, брат: не дури. Ложись и спи. Если нападут – я им задам перцу. А умереть – это уж нет, не собираюсь. Разве что заработаю небольшой шрам на лице, чтобы не быть таким… ну, ты знаешь.
Эрвин вымученно улыбнулся кузену и ушел в караулку. Ему таки удалось уснуть.
А когда очнулся, кипел бой.
Из Маренго пришел полубатальон морской пехоты, и Бэкфилд сразу швырнул его на штурм.
Эрвин командовал лучниками вместо Соколика. Указывал цели, стрелял и сам. Когда подошли ближе, бросал камни в бойницы, отпихивал багром лестницы, кого-то рубил, кого-то сталкивал вниз. Все было в тумане, неясное, сонное. Это не со мной, это вдали… А четко различалась одна мысль: куда подевался Деймон? Найду его – засмеюсь в лицо. Иди поспи – конечно! Я сказал, что будет дрянь, значит – будет дрянь. Не спорь со внуком Светлой Агаты!..
К утру врага содрали со стены, отпихнули на лед, отогнали камнями и стрелами. Кузена Эрвин так и не встретил. Зато его нашел лекарь и сказал:
– Милорд, вам нужно пойти со мной.
Как-то сразу, за миг, все стало ясно. Эрвин ни о чем не спрашивал. Молча пришли в лазарет.
Стрела попала Деймону в глаз. Наконечник торчал возле уха, древко – из пустой глазницы.
Усталость пока еще накрывала Эрвина спасительной пеленой. Не чувствуя ничего, кроме тупой, ноющей боли, он осмотрел кузена, приложил пальцы к шее.
– Еще жив?
– Дышит.
– А шансы есть?
Вместо ответа лекарь поджал губы.
– Делайте, что можете.
– Что могу… – лекарь качнул головой и взял клещи, чтобы вытащить стрелу.
Тогда Деймон-Красавчик пошевелился и произнес:
– Мне страшно.
Эрвин зажал рот, чтобы не завизжать. Ужас порвал пелену усталости.
– Мне страшно, брат… Не хочу умирать…
Древко торчало из дыры на месте правого глаза, но левый смотрел прямо на Эрвина, и зрачок был кошмарно ясен, в нем читалось сознание. Как может быть в сознании человек со стрелой в черепе?!
– Эрвин… скажи, что я не умру… скажи, что все будет хорошо…
Но как?! Никогда, ничего уже не будет хорошо! Стрела вошла тебе в глаз и пробила череп. Наконечник торчит в левом виске. Что я скажу тебе, что?!
Лекарь подтолкнул Эрвина к кузену.
– Скажите ему, милорд.
– Все. Будет. Хорошо. – Эрвин даже не узнал свой голос. Это сказала деревянная кукла, не он.
– Страшно умирать… Жить хочу. Спаси меня!
– Скажите.
– Да, брат. Ты. Выживешь. Все. Будет. Хорошо.
– Возьмите за руку.
Эрвин присел рядом с ним. Не в силах оторвать взгляд от лица Деймона, на ощупь нашел его ладонь. Сжал. В единственном глазу брата выступила слеза.
– Правда, спасешь? Ты же сможешь! Обещай…
Да чего же ты от меня хочешь?! Как я скажу тебе правду??!
– Ты. Будешь. Жить. Клянусь. Агатой.
Он погладил руку Деймона.
– Больше не будешь… красавчиком. Получишь шрам… как ты мечтал. Наконец… все тебя… зауважают.
Деймон улыбнулся. Ни по каким законам мира он не мог улыбаться. Но губы растянулись, обнажив резцы, а глаза прищурились. Стрела шевельнулась в глазнице и, видимо, коснулась нерва. Закатив зрачок, Деймон лишился чувств.
Эрвин поднялся, опершись на руку лекаря.
– Приступайте. Делайте, что надо. Только…
– Да, милорд…
– Если снова очнется и будет умирать в сознании – не зовите меня, ладно?
Глаза лекаря – красные и мутные. Ему стоило больших трудов понять, о чем просит герцог.
– Не хотите прощаться?
– Хватит с меня прощаний… Просто доложите: жив или умер, ясно?
– Да, милорд.
– Если понадобится удар милосердия…
– Не понадобится, милорд. Я извлеку стрелу. Вероятно, этого хватит.
Эрвин кивнул и пошел к двери. Все вокруг кружилось, звенело, плыло пятнами… Падали сумерки – странные, темные и быстрые, словно уронили штору…
Он вывалился в дверь и сделал несколько шагов, хрустя снегом. Кто-то возник на пути.
– Какие приказания, милорд?.. Мне возглавить оборону?
Эрвин уставился на человека, не понимая, кого видит перед собою. Да сквозь слезы он почти и не видел.
– Ты кто?
– Кайр Генри Хортон. Сорок Два. Я теперь старший офицер.
Эрвин потер глаза, пытаясь разглядеть его, понять, о чем речь…
– Прикажете мне возглавить оборону? – снова спросил этот странный назойливый человек.
Эрвин откашлялся, сглотнул комок в горле и неожиданно для себя заорал:
– Да, тьма сожри! Да! Надень чертовы доспехи Деймона и командуй! Ориджин должен быть на стене, ты понял меня?!
– Милорд…
– Ступай, тьма тебя! Командуй! Если не помрешь до вечера, я тебя сменю.
Сорок Два ушел, и Эрвин сел в снег. Вспышка сожгла остатки сил. Теперь ничего не было. Совсем. Пустота.
Ни стоять. Ни чувствовать. Ни плакать. Ни дышать… Ничего.
Сидя в сугробе, он стал качать головой взад-вперед.
Зашептал… Может, мысленно, а может, вслух…
– Не могу. Больше не могу. Агата… услышь меня. Услышь меня, ладно? Больше не могу. Не могу, ты слышишь? Агата… Нет сил. Дай мне что-нибудь. Помоги… Я не выдержу. Честно, верь или нет. Плевать на победу, на славу, на жизнь… Меня нет. Дай хоть что-нибудь. Если тебе не все равно… Помоги. Агата… помоги…
Он завалился в снег и потерял сознание… а может, нет. Сознание мало отличалось от тьмы.
Открыв глаза, он увидел Светлую Агату. Во плоти. Протяни руку и коснись.
Он улыбнулся:
– Наконец-то… Теперь отдохну.
А потом улыбнулся еще шире:
