По вершине плотины тянулась гряда невысоких строений, а к обеим ее концам примыкали массивные квадратные башни, стоящие на берегах. От башен разлетались в разные стороны нити проводов. Все это вместе и был замок Эрроубэк: фортифицированный искродельный цех.
Джоакин видел его из вагона, пересекающего Бэк по мосту. Зрелище так потрясло его, что воин прилип к окну, и по стеклу расплылось пятно от дыхания. Тьма сожри! Он и близко не представлял до сих пор полного могущества герцогов Альмера! Граф Эрроубэк, владеющий вот этим искрово-каменным чудовищем, – всего лишь вассал герцогини, и даже не самый сильный! Мысль заставила его сердце горячо забиться. Он нашел в кармане шелковую ленту, погладил пальцами. Что больше – лента или плотина? Он поднес шелк к лицу, тронул носом, вдохнул тонкий девичий запах… И перестал думать о плотине.
Джо и Весельчак сошли на ближайшей станции и взяли извозчика до замка. Долго убеждали стражников отпереть ворота, еще дольше – отвести их к хозяину.
– Милорд не ждет никого, а раз не ждет, то и вы не нужны.
Джо сунул стражу конверт и золотой эфес.
– Покажи графу письмо, а золотой возьми себе. Граф даст тебе еще один, когда увидит почерк.
– Письмо-то отнесу, но вы сидите здесь.
– Скажи графу: меня прислал тот, кто написал письмо. Он велел мне увидеть графа. Так и скажи.
Стражник ушел и вернулся до приятного быстро.
– Идите со мной. Только вы, сир. Оруженосец пускай останется.
– Не беда.
Джоакин зашагал по коридорам замка. Его повели вверх, вверх, еще вверх. Нижние этажи, видимо, заполняли искровые машины: с них доносился ворчливый гул, то и дело попадались механики в серых мундирах. Но выше третьего этажа начались графские покои – и сразу стало тихо, роскошно, бархатно. Приемная Эрроубэка оказалась на самом верху. Под ее окнами лежал гребень плотины, и справа синела спокойная вода, а слева, далеко внизу, в бездне, взбивалась хлопьями пена.
– Красивое место для замка, не так ли, добрый сир? – спросил граф Эрроубэк, поднимаясь навстречу гостю.
Насколько Джоакин понимал в родовых чертах (понимал он, правда, немного), граф был из еленовцев: тщедушный, невысокий, глазастый. Взгляд остер, как наконечник стрелы, бородка клинышком – как ее же оперение. По седине и морщинам на лбу ясно, что возраст графа подошел к полувеку.
– Великолепное место, милорд, – признал Джоакин. – Имей я надежду хоть когда-нибудь разжиться замком, мечтал бы о таком, как ваш.
– Х-ха! – граф улыбнулся. – Неплохо сказано. Присаживайтесь, сир. Желаете вина?
Джоакин кивнул.
– Сир Беллем, будьте добры… – попросил граф, и рыцарь, стоявший у него за плечом, наполнил кубок гостю. – Позвольте представить моих верных вассалов: сир Беллем, сир Морриган, сир Спайк.
Джоакин оглянулся на двух остальных рыцарей, несших вахту у двери. Не многовато ли охраны?.. У графа, видимо, есть причины осторожничать.
– А как ваше имя, добрый сир?
– Меня зовут Джоакин Ив Ханна… – он пожал плечами. – Вряд ли это о чем-то скажет вам. Важно не то, кто я, а кто прислал меня.
Граф щелкнул по листам бумаги на столе:
– О, да, несомненно! Я безмерно счастлив тому, что ваша госпожа оказалась жива. Поднимем же кубки за ее здоровье!
Они сделали это, и граф продолжил доверительным тоном:
– По правде, у меня имеются некоторые разногласия с нынешним, так бы сказать, правителем Альмеры. Если волею Светлой Агаты дела обернутся так, что ваша госпожа встанет во главе герцогства, то я вознесу самые жаркие молитвы благодарности. Алеридан – ее по праву.
– Никто не достоин власти больше, чем миледи, – сказал Джо.
– Как это верно! – кивнул граф. – А если прибавить сюда некоторую награду, обещанную мне в письме, то возвращение миледи делает меня не просто счастливым, а счастливейшим из смертных. Я готов осыпать золотом того, кто спас ее от верной смерти!
– Это был я, милорд, – сказал Джоакин.
– Вы?..
– Неважно. Не имеет значения, что сделал я. Важно лишь одно: сделаете ли вы то, о чем просит миледи?
Граф Эрроубэк скользнул глазами по листу.
– Вы снова правы, сир Джоакин: это воистину важный вопрос. Вы… имеете представление о содержании просьбы?
– Нет, милорд.
– Что ж… Тогда вам сложно будет понять мою дилемму. Но одно вы точно поймете: выбор становится тем острее, что я не знаю, могу ли доверять письму.
– Миледи сказала, вам знаком ее почерк.
– Конечно. Почерк принадлежит ей, но это не снимает сомнений. Он мог быть подделан умельцем. Или некто мог заставить миледи написать послание – скажем, молодой Ориджин, или даже сам приарх Альмера.
– Зачем это ему?..
– Зачем? – граф усмехнулся. – Ясно, что вы не читали письма. Для провокации, конечно. Сделай я то, о чем здесь просят, и не получи того, что обещает ваша госпожа, – со мною будет покончено. Я – ходячий мертвец, если письмо лживо.
– Клянусь вам честью, милорд: оно подлинно.
– Благодарю, – с мягкой улыбкой кивнул граф.
– Никто не заставил бы миледи написать то, чего она не хочет! Вы же знаете ее, милорд: это женщина железной воли!
– Конечно, – все та же улыбка на лице.
– Отчего вы не верите мне?
– Я не имею причин верить, добрый сир. Всего лишь почерк… Но новость слишком хороша, чтобы быть правдой. Я прожил достаточно и усвоил: новости бывают двух видов – скверными и терпимыми. Хорошая новость – наверняка ложь.
– Милорд, я…
Граф поднял ладонь, призывая к молчанию.
– Сир Джоакин, не стоит спешить. Я сам спрошу, о чем захочу, а вы ответите. Если ответы меня не убедят, спрошу еще, но уже другим способом. Вы понимаете меня?
– Да, милорд.
– Кто вас послал?
Джо оглянулся на рыцарей-стражей.
– Это верные люди, можете говорить при них.
– Леди Аланис Альмера.
– Собственною персоной вручила вам письмо?
– Да, милорд.
– Писала при вас?
– Нет, милорд, но я абсолютно уверен, что принуждения не было.
– Почему уверены?
– Я ее телохранитель. Кто-то мог бы обидеть ее только через мой труп. А я, как видите, жив.
– Вы находились во дворце Пера и Меча?
– Да.
– С герцогом Ориджином?
– Да.
– Аланис – его пленница?
– Союзница, милорд.
– Как она выжила при Эвергарде?
– Это долгий рассказ, милорд.
