Ворон Короны не собирался делать глупости… и не спешил умирать.
Откашлялся, вытер платочком вино с лица и кровь с шеи. Восстановил дыхание, опасливо покосился на кайра. Сказал:
– Благодарю вас, милорд. Но незачем было помогать – я бы и сам справился. Еще нескоро придет тот день, когда Марк из Фаунтерры не сможет донести кубок до рта.
Эрвин склонил голову:
– Что за чушь?.. Там не было яда?!
– Нет, милорд. Уж простите.
– Значит, он в другой чаше? Вы полагали, что я их поменяю?..
Вместо ответа Марк сделал глоток из второго кубка. Герцог Ориджин нахмурился:
– Но вас прислали убить меня. Не говорите, что я ошибся!
– Вы правы, милорд.
– Только что вам представился отличный шанс. Возможно, единственный. Почему не воспользовались? Смалодушничали? Струсили?
Марк усмехнулся:
– Я хотел спросить вас, милорд. Будучи мертвым, вы бы вряд ли ответили.
– Каков, а?.. – обронил герцог.
Часовой сказал нечто о мужском органе Марка, сделанном из железа.
– Да уж, дерзости вам не занимать, это точно. Хорошо, считайте, что заслужили. Задавайте вопрос.
– Собственно, их два, милорд. Первый: хороша ли в постели леди Сибил?
Против воли Эрвин хохотнул.
– А второй?
– Что произошло в Запределье?
– Ого… Два вопроса – это много, Марк. Тем более – таких. Выберите один, и я отвечу.
Ворон потер подбородок.
– Запределье, милорд. Чем владыка провинился перед вами?
– Так вы не знаете?!.. О, боги, ну конечно! Адриан не послал бы вас сюда, знай вы хоть что-то о бригаде!
– О какой бригаде, милорд?..
Вместо ответа Эрвин открыл ларец с бумагами, вынул два письма, лежавшие на самом верху.
– В Запределье, любезный Марк, произошло много интересных событий. Какое-то время я даже был склонен расстраиваться из-за них и жаловаться на судьбу… Но теперь понимаю: в сравнении с тем, что случилось в Эвергарде, мой поход в Запределье – всего лишь загородная прогулка.
Эрвин протянул послу оба письма. Странная симметрия бросилась Марку в глаза. Таким же способом владыка сообщил ему о мятеже Ориджина – не сказал сам, а велел прочесть. Будто содержание было настолько мерзко, что пересказ замарал бы уста.
Марк прочел.
Слишком много мыслей, настоящая лавина. Он попытался выбрать главное – самую суть происходящего, и не смог. Каждая фраза в каждом из писем была настолько важна, что годилась стать сутью. Конец Великих Домов. Начало абсолютной монархии. Страшная месть владыки и переворот в Альмере. Неизбежное поражение Ориджинов. Персты Вильгельма!..
Марк отложил письма и поднял глаза. Герцог, внимательно наблюдавший за ним, спросил:
– Что думаете обо всем этом?
– Думаю, милорд, – честно сказал Ворон, – на вашем месте я отказался бы от мятежа. У вас не было шансов и до Перстов, а уж теперь… Поезжайте в столицу один, молите о прощении, примите милосердие Янмэй. Спустя пару лет вы умрете на каторге или на галере, но хоть спасете своих людей! Двадцать тысяч верных воинов отца – неужели вам их не жаль?
– Хотите сказать, – повел бровью герцог, – вас не смущают методы вашего господина? Ни возмущения, ни ужаса, ни упрека – ничего?..
– Хочу сказать, совесть владыки – это его совесть. Если он и должен ответить, то лишь перед Праматерью Янмэй. Не перед вами, милорд, и не передо мною.
– Ладно, – помедлив, кивнул Ориджин. – Нет смысла спорить. Пусть будет так.
– Милорд, вы обещали ответ и не дали. Что случилось в Запределье? Откуда взялась ненависть к императору?
– Запределье… Хорошо. Слушайте.
Эрвин рассказал – сухо и кратко, обрывчатыми резкими фразами, похожими на осколки стекла. На середине истории в комнату вернулся Деймон Ориджин и слушал вместе с Марком. Когда герцог умолк, кузен сказал:
– Скоро светает. Не хочешь лечь поспать?
– Что?.. – Эрвин будто не сразу вспомнил, где находится. – Спать?.. Зачем?.. Ах, ну да. Сперва нужно позаботиться о ночлеге для гостя. Кузен, выдели Марку уютнейшую из наших спален… пожалуй, в северном рукаве подземелья.
Усмешка Деймона наполнила Марка отвратным предчувствием.
– Милорд, мы послы… – напомнил он герцогу.
– Вот как!.. Кайр, будьте добры, осмотрите манжеты и ворот любезного посла. Найдите капсулы с ядом, предназначенным мне в дар. Затем проводите посла в камеру. Деймон, разбуди кастеляна, пусть назначит лучших мастеров допроса – посменно на будущие трое суток. И, конечно, не давайте нашему гостю сомкнуть глаз. Ни на минуту.
Часовой деловито ощупал ткань камзола, сорвал с манжет обе пустотелые пуговицы, выдернул из ворота крохотный пузырек. У Марка было несколько секунд, чтобы попытаться раскусить капсулу… Он не сделал этого. Замер, глядел на Эрвина, не веря в происходящее.
– Милорд, вы же знаете, что пытки – худший из способов допроса?
– Конечно, Марк, – с ноткой извинения ответил герцог. – И не подумайте, что я на вас в обиде… Но ведь вы – первый хитрец Империи. У меня нет мастеров, кто смог бы распознать вашу ложь. Так что остается лишь один способ.
Он махнул часовому, тот рывком поднял Марка на ноги.
– Милорд, мы должны подтвердить законность передачи…
– С этим прекрасно справится Итан Гледис. Держу пари, у него не было яда. К тому же, он дворянин, в отличие от вас.
* * *
– Где стоят искровые полки? Каковы планы императора? Что ты знаешь о бригаде Пауля?..
Есть такой способ допроса: на износ. Самый длительный и трудный для дознавателя. Но единственно эффективный, когда имеешь дело с крепким орешком.
Начинается с очень слабой боли: иглы, капли щелока. Неторопливо, размеренно, осторожно. Поверхность тела узника следует беречь, ее должно хватить на несколько суток. Нет задачи запугать или сломить – при данном методе не это главное. Есть задача – держать узника в состоянии непрерывного изнуряющего напряжения. И, конечно, не давать уснуть.
Раз за разом дознаватель ставит вопросы. Одни и те же, бесконечным повтором:
– Где искровые полки? Кто командует? Каковы планы императора?..
Поначалу узник молчит. Не знает, как вести себя. Надеется молчать как можно дольше. Вытерпеть пару лишних часов – узник почему-то считает это успехом. Но дознаватель и не добивается ответов. Все, что скажет или не скажет узник в первые сутки, не имеет значения. Вопросы ставятся лишь для того, чтобы приучить к ним жертву. Узник должен знать: в мире есть только боль и вопросы – ничего иного.
