– Зачем? Подали утренний кофе?.. Привели девочек?..
– К тебе гость.
Тюремщик ухватил и поволок Марка в угол.
– Гость? Милостивый герцог прислал лекаря?
– Лекарь был ночью, дубина. Ни черта не помнишь.
Тюремщик надел ему на руки кандалы, прикованные цепью к стене. Марк с удивлением оглядел собственное тело. На ранах – свежие повязки, ожоги смазаны чем-то белым, раздробленные пальцы зажаты в колодки. Действительно, поработал лекарь… Я еще нужен живым. Знать бы, зачем…
– Долго я спал?
– Какая разница?.. – буркнул тюремщик, выходя. Снаружи донесся куда более вежливый голос: – Готово, ваша милость. Прошу.
Сквозь два квадратных оконца в потолке вливалось достаточно света, чтобы Марк сразу разглядел гостя. Белолицый граф Виттор Шейланд несмело вступил в камеру, скривился от брезгливости и страха. Смердело блевотиной, мочой и кровью. Пол темнел от какой-то бурой дряни. Сам пленник, надо полагать, также не услаждал графский взор.
Он выдавил усмешку:
– Милорд, простите, у меня слегка не убрано. Хотите – подождите снаружи, позову горничную…
– Здравствуйте, Марк.
– Здравствую изо всех сил, как видите. Стараниями милейшего герцога Эрвина.
Шейланд прошел в камеру, огляделся в поисках стула. Не найдя, кликнул охранника. Тот принес табурет, и Виттор осторожно опустился на сиденье.
– Закройте дверь, – велел он, и ориджиновский тюремщик почему-то послушался приказа.
Граф и Ворон остались наедине.
– Герцог не желает вам смерти, – сказал граф.
– Я тронут его добротой!..
– Надеялся, вас порадует это известие.
– А я и радуюсь. Просто улыбаться больно – вчера так хохотал, что прямо челюсти устали.
Граф вынул бумажный сверточек, положил на пол и раскрыл. Внутри оказалась горсть прессованных порошков.
– Они утоляют боль, – пояснил граф.
– Угу… Раз и навсегда, полагаю?
Шейланд проглотил одну из пилюль. Марк ухмыльнулся:
– Ага, теперь я понял. Это такая игра: злой лорд и добрый лорд. Очень эффективно: сердце узника прямо наполняется теплом! Видите слезы умиления на моих глазах? Еще нет? Потерпите, сейчас появятся!..
– Марк, зачем вы так?..
– Я бы непременно разоткровенничался с вами, любезный граф. Но вот незадача: люди Ориджина уже вытрясли из меня все. Ступайте, прочтите протоколы, там все есть. Про Фаунтерру, про полки, про офицеров, про надежных собачек, про трусливых собачек… Про то, с кем я сплю, что ем, когда испражняюсь… Будь у меня прыщи в промежности – это тоже попало бы в протокол.
– Марк, послушайте меня…
– А куда же я, собственно, денусь? – захохотал пленник. – Можете говорить сколько угодно, хоть до самого дня Сошествия!
Граф Шейланд тяжело вздохнул.
– Марк, мне нужна ваша помощь. Я пришел не пытать, а просить.
– Почему вы не назвали меня, например, Джоном? Тогда ваша фраза была бы идеальна: без единого слова правды.
Виттор Шейланд подтащил табурет ближе к узнику, сел, придвинулся к самому уху Марка.
– Прекрати паясничать, недоумок. Тебя, вроде, не били по голове – так напрягись и подумай ею. Я с дюжиной сопляков эскорта оказался в Первой Зиме именно тогда, когда этому больному самоубийце вздумалось поднять мятеж. Каковы мои шансы уйти отсюда живым? А какие шансы остаться в живых, когда Адриан размолотит войско Эрвина и примется за его союзников?.. Да, идиот, мне нужна твоя помощь! И коли мягкость тебе не по вкусу, обойдусь без нее.
Марк хмыкнул.
– Теперь звучит искренне, милорд. Но если уж напрячься и подумать… то вы можете обратиться прямо к Ориджину. Он легко отпустит вас в обмен на безопасность Ионы. Ориджин обожает сестру – не говорите, что не знаете этого.
– Есть проблема. Иона не хочет уезжать. И я не хочу… без нее. Когда Эрвина вздернут на площади Праотцов, я не желаю, чтобы моя жена оказалась в соседней петле. Понимаете?
– Вам нужен способ убедить владыку помиловать не только вас, но и Иону?
– Да.
– Думаете, я знаю такой?
– Если кто-то знает, то это – вы.
Марк прокашлялся, помотал головой. Она была отвратительно тяжелой. Сквозь дыры в потолке лился розоватый свет – стало быть, сейчас закат. Когда все кончилось, тоже был закат. Он проспал круглые сутки, а может, и двое. В башке – мокрая вата. А подумать нужно… прямо сейчас.
– Дайте воды, милорд… Кажется, вон там, в миске.
Шейланд принес, Марк зачерпнул и умылся. Лицо и ладони вспыхнули. По рисунку боли можно было разглядеть все раны – как в зеркале. Зачерпнул еще, напился. Попросил платок, протер глаза. Кофе бы выпить… как любила Минерва.
Послушница монастыря Ульяны Печальной. Первая наследница престола. Необходимая жертва заговора.
Герцог Ориджин и леди Сибил Нортвуд – кто они друг другу? Союзники? Любовники? Уж точно, не враги – в это не поверю. Слишком лукавым было лицо Эрвина, когда говорил о ней. Может ли быть так, что весь мятеж Ориджина – обходной маневр, обманка? Главный удар готовится не на поле боя, а в коридорах дворца. Медведица найдет способ убить Адриана и усадить на престол свою дочь. А Эрвин заявит, что мир теперь спасен от гнета тирана, и уничтожит любого, кто думает иначе. Вероятный ход событий? Вполне. Достаточно вероятный, чтобы учитывать это.
– Каково решение, Марк? – поторопил граф.
– Не мешайте. Вы велели подумать – вот и думаю.
Нужно предупредить Адриана. Как? Если Итан доберется до столицы… а если нет? Герцог обещал отпустить его… а если солгал? Нужно выбраться самому… ха-ха. Благодарю, дружище, отличная идея! Сам ни за что бы не догадался!
Сказать Эрвину? Ведь я промолчал о подмене невест. Черт, это уж я точно помню. Чудеса случаются редко, сложно забыть! Каким-то чудом я скрыл, что знаю о подмене. А может, стоило сказать? Нет, чушь. Если Эрвин – союзник Сибил, то он и так знает. А если нет, то использует сведения для шантажа и перетащит Нортвуд на свою сторону. Ему говорить нельзя. Нужно – Адриану.
Нужно выбраться. Тьма!..
Выбраться и дать знать владыке.
Попытаться выбраться.
Попытаться дать знать.
– Так что же? – нетерпеливо процедил Шейланд.
– Подумал, – сказал Марк.
– И?..
– Нет, – сказал Марк. – Ничем не могу помочь.
Граф резко схватил его за шею и подтащил к себе.
– Ты меня не понял. Я видел, как герцог читал отчеты. Он был чертовски доволен. Он уверен, что ты сказал все. Он, черт возьми, собирается оставить тебя в покое. Ты не выйдешь из камеры, но будешь жить – дышать, пить, есть, ходить из угла в угол. Так планирует герцог… Но я могу превратить твою жизнь во тьму! Тебе сломали всего несколько косточек? Говорят, в человеческом теле их больше двухсот.
