Следующей ночью повторилось то же самое. Как только паренек пришел, Роним сразу же поднялся. Дверь закрылась, а когда детектив выглянул в коридор, там уже никого не было.
На третью ночь он выбрал диван подальше, отгороженный несколькими стеллажами. Едва заскрипела дверь, детектив поднялся, погасил свет и отошел от своего места. Пригнувшись, он спрятался за особенно массивным шкафом. Точно напротив его глаз был маленький проем в ряду книжек: видимо, одну или две из них кто-то забрал в свою комнату или во взрослую читальню.
Со своего места Роним видел, как мальчик осматривает пустое помещение, а потом, сжимая в руке небольшую круглую лампу, проходит внутрь. Легкая поступь, оживленный взгляд, удивительно прямая спина, как… нет, не может быть. Роним подался немного ближе, рассматривая черты задумчивого лица: паренек выбирал книгу, пробегаясь пальцами по переплетам в дальнем шкафу, где хранились детективы. Его губы беззвучно шевелились.
От неосторожного движения Ронима со стеллажа упала книга. Мальчик вздрогнул, мужчина опять замер. «Убежит», – подумал он и поздравил себя с неудачей. Но мальчик не убежал. Он уже шел к тому шкафу, за которым стоял серопогонный. Взгляд казался пристальным. Острым. И совершенно не детским. Свободная рука крепко сжалась в кулак.
Мальчик наконец остановился – бледное лицо оказалось на одном уровне с проемом в ряду книг. Встретившись глазами, Роним улыбнулся, но его улыбку выдавал только лишь взгляд.
– Привет. Я тебя не обижу.
Воспитанник ничего не ответил, но кивнул. Роним выпрямился и вышел из-за стеллажа. Теперь у него появилась возможность рассмотреть мальчика получше, поближе. И убедиться, что его первое впечатление было не ошибочным. Спросить: «Нет ли у тебя сестры?» он попросту не смог.
Мальчик в свою очередь разглядывал серопогонного, иногда чуть склоняя голову к плечу. Он по-прежнему молчал. Настороженный, как звереныш. Как… волчонок доги, которого Роним, по мнению Отшельника, должен был приручить. Детектив вздохнул, а затем протянул руку и представился:
– Меня зовут Роним Грингросс. Я детектив. Прямо как в тех книжках, что тебя заинтересовали. А как тебя зовут? Сколько тебе?
Сначала ему показалось, что мальчик колеблется – стоит ли называть имя. Но Роним быстро понял: дело не в этом. Ребенок вытащил из внутреннего кармана небольшую тетрадь с привязанными к ней ручкой и карандашом. Выбрав ручку, он перелистнул страницы и, найдя чистую, быстро написал: «Ласкез Ва’ттури. Десять юнтанов».
– Очень рад познакомиться. Что читаешь?
Рука детектива все еще была протянута. И теперь мальчик неуверенно ее пожал.
710-й юнтан от создания Син-Ан. Время ветра Сбора
– Это все. – Пагсли поднялся, привычным движением отряхиваясь, точно сбрасывая с себя невидимые крошки. – Пойдем, обед кончается… хм… если в твоем случае это можно назвать обедом.
Чувствуя его обеспокоенный и недовольный взгляд, Роним отставил чашку, опустевшую только наполовину, и встал. Бино вскочил следом, едва не опрокинув стол и испугав сидевших по соседству женщин: от неожиданности они даже взвизгнули. Детектив спешно схватил своего «неправильного» пса за загривок и притянул к себе.
– До свидания, ли. – Шпринг, принимая у них деньги, коротко кивнула Пагсли и опять посмотрела на Ронима: – Заходите вечерком, тут будет живая музыка. А еще обещали привезти хорошего золотистого тилля.
– Мы на колесах, красавица, ты не забыла? – Кап усмехнулся. – Но Благодарю. Идем, старина.
Роним улыбнулся Бонне и первым направился к выходу. Он был рад, что говорить с ла Лорецца не пришлось. Он убеждал себя, что он для нее – просто симпатичный сыщик, с которым можно пококетничать, когда в руках нет подноса. И он надеялся, что так же она флиртует и с другими. Иначе ей будет очень скверно, если однажды она узнает…
Ветер ударил в лицо, но Роним только ускорил шаг. Здесь, на побережье залива, ветра были необычными: казалось, они дули со всех сторон, от них невозможно было спрятаться даже в машине. Эта особенность погоды Аджавелла отталкивала одних и привлекала других. Пагсли не относился ни к первым, ни ко вторым: ему, с его любовью поворчать, было бы хорошо, пожалуй, вообще в любом неидеальном месте. Два длинных, узких и продуваемых сквозняками переулка, через которые детективам предстояло пройти, разделяла широкая улица – Осевая. Она не имела ни начала, ни конца и замыкала сама себя, отсекая все кварталы центра. Ее, определенно, стоило бы назвать Кольцевой, но все настолько привыкли к существующему названию, что об изменениях не могло быть и речи. Среди аджавелльцев ходила шутка: в таком случае нужно проложить в городе длинный прямой проспект и окрестить Кольцевым его, а также возвести высокую башню до самого неба и назвать Карликовой. Но так или иначе, Осевая улица в какой-то степени заслуживала свое имя – в том смысле, что была главной. Она славилась своим оживленным движением, обилием торговых точек, учреждений и высотных зданий. Застройка Осевой была неравномерной: то ступенчатой, то резко ухающей вверх-вниз, но зато единообразной по цветам – все местные здания были голубовато-бежевыми, с вызолоченными черепичными или металлическими крышами. Такое сочетание изначально должно было подчеркнуть привилегированность этого участка города. Но со временем на этом стали делать деньги: каждый редкий домик, нарушавший сине-бежевую гамму, платил за это небольшой, но стабильный налог. Куда проще было уступить и перекрасить.
Когда Роним и Пагсли шли в «Причал», Осевая была почти пустой. В этот раз детективы не успели сделать и шагу с тротуара: ками вдруг замер и вытянул руку в сторону, не давая идти дальше. Роним и так все понял. Длинные ярко-красные автомобили с тонированными стеклами бесшумно скользили по проезжей части, оставляя обычные машины позади. А может, обычные жались и пятились сами. Во всяком случае, живые – точно.
– Алопогонные…
Они никогда не пытались стать неприметнее, хотя прекрасно знали, какое впечатление производят, и будто упивались этим. Может быть, они действительно наслаждались эффектом, по крайней мере некоторые из них. Подумав об этом и вспомнив кое-кого конкретного, Роним почувствовал тошноту. Наслаждались страхом. Страхом, который распространяли повсюду. Осязаемым, физическим страхом.
Люди на тротуаре останавливались как вкопанные и провожали машины глазами. Две… три… четыре…
– Что они забыли здесь? – Широкие ноздри Капа раздулись еще сильнее. – Они же ошиваются в Галат-Доре и Такатане, там у них гнезда, унеси их ветер.
– Значит, что-то забыли… – медленно отозвался Роним.
Он тоже считал машины и пытался разглядеть хоть что-нибудь за черным, как вода ночью, стеклом. Красные авто, красные мотоциклы и самолеты, красные паруса на кораблях… Красный был их цветом, а ведь они даже не особенно любили проливать кровь…
Неожиданно детектив заметил еще кое-что.
– Кап… – глухо позвал он, сжимая плечо ками. – Они везут кого-то.
– Свою шишку? – хмыкнул Пагсли.
